Тася Кокемами - Вакуум

Однажды утром, в выходной, после прогулки по любительскому уличному вернисажу, он принёс домой картину. Что было совершенно не в его правилах – картины относились к разряду “цацек-мацек”. Но эта чем-то пленила его воображение. Оригинальная задумка казалась неплохой – одинокий человек в маленькой лодке среди бушующих морских волн – в то время как исполнение было никудышным, и не только из-за слабой техники. Художник явно хотел передать одиночество человека в борьбе со стихией, но вместо этого каждый мазок был пронизан самолюбованием и страданием напоказ. От этого на картину было противно смотреть.

– Где ж мы эту красоту повесим? – спросил нас дед, страшно довольный своей покупкой.

Я очень надеялась, что в коридоре, чтобы можно было проходить мимо, не глядя.

– В твоей комнате? – вежливо, но холодно предложил отец.

Он любил иногда бросать скрытый вызов деду, хотя знал, чем это закончится.

Мать неловко мялась. Мои родители не разбирались в тонкостях искусства, но тут и они почувствовали подвох.

– В гостиной! – заявил дед, обведя нас взглядом и поняв, что он единственный, кому это полотно доставляет радость. – Над телевизором!

– Давай-ка, помогай! – призвал он отца, чтобы водрузить картину на её почётное место.

Пока тот выполнял всю работу, дед измучил его указаниями. “Правее, нет, левее! Да что ж ты, не можешь понять, где центр? Да разве так сверлят?” Результатом он остался недоволен, но проделывать ещё одну дырку в стене не решился. В конце он махнул рукой, наградив отца презрительным: “Безрукого могила исправит!”

Я видела, что в отце бушуют волны пострашней изображённых на картине, но вместо того, чтобы выплеснуть их наружу, он ушёл внутрь себя, как часто делал в таких ситуациях. До самого вечера дед нападал на него с другими претензиями, пока отец не лёг спать.

В детстве я много слышала про уважение старших. Но где находится грань между уважением и унижением?

За неделю до того, как мне исполнилось семнадцать, я ушла из дома, хлопнув дверью, частично воплотив в жизнь предсказание цыганки. Всё началось с того, что дед потребовал от меня исполнения какой-то домашней обязанности, от которой я не отказывалась, но, ввиду её несрочности, хотела отложить на потом. В середине наших препираний позвонил мой приятель. Трубку взял дед и, вместо того чтобы передать её мне, сказал приятелю, что со мной нельзя связываться, потому что я настоящая (дальше следовало оскорбительное нецензурное слово), и с вызывающим видом выдернул телефонный шнур из розетки. Я постояла немного, а потом взяла кухонный нож, пошла в гостиную, сняла со стены картину с одиноким человеком в лодке, разрезала её ровно посередине и надела деду на голову. До сих пор помню его растерянное лицо в обрамлении холста и плечи, стиснутые рамой.

– Выпустите меня! – продолжаю я стучать кулаком в дверь кладовки.

К моему удивлению, она распахивается, и я вываливаюсь в уже знакомую комнату-музей. Быстро оглядываюсь – за спиной всё то же белое облако, а на полу передо мной фиолетовый конверт.

Странно, я не заметила его лежащим на полу, пока осматривала выставку. Вообще-то, именно с него всё и началось – с фиолетового конверта. Я шла на работу, как вдруг поднялся страшный ветер и бросил его мне прямо в лицо. В этом не было ничего удивительного – мало ли каким мусором городской ветер швыряется в прохожих, но почему-то мне сразу захотелось узнать, что в конверте. Там было приглашение. Оно гласило:

Только для Вас!

Музей Вакуумных Исследований приглашает на открытие выставки

«Два слова о жизни Зины Носик».

Вход свободный, начиная с 21:00.

У музея было странное название, но, в первую очередь, меня заинтриговал его адрес. Располагался он в одном из центровых переулков, в старинном особняке. Про этот особняк в городе ходили разные слухи. В советские времена в нём квартировало посольство одной небольшой страны с труднопроизносимым названием. Посольство съехало после того, как выяснилось, что на одном из званых ужинов основным блюдом было рагу из секретарши Зины Носик. Возможно, это была просто городская легенда и посольство выехало по другим причинам, но факт остаётся фактом – Зина Носик пропала, а её останки так и не нашли. Дело замяли, но в городе на эту тему долго шушукались. Потом в особняке проживало семейство американских граждан со смешной фамилией Дукакис, приехавших в Советский Союз за новой счастливой жизнью. Проживали они там до тех пор, пока одна из двух дочерей тоже не пропала при таинственных обстоятельствах. Не дождавшись о ней никаких вестей, убитые горем Дукакисы уехали назад в Америку.