Марина Леванте - {Не} любовь. Сборник рассказов и повестей

Она показалась ему очень юной, не смотря на всю женственность очертаний пухленькой внешности. Взгляд Николая из птичьего становился вожделенным, но по-прежнему прикрывался светлой чёлкой, что почти всегда заставляло сомневаться окружающих. Тем паче, что ему надо было соответствовать тому мундиру, надетому на нём сейчас, но который он с облегчением снимал после смены.

А Даше и впрямь, было всего четырнадцать, он не сильно ошибся, прикидывая в уме свои шансы.

Всё продолжая разглядывать девушку с ног до головы, скользя мысленно широкими ладонями по её высокой, уже пышной груди, не угадывавшейся, а выделявшейся под жёлтенькой ситцевой блузочкой, потом крепко охватывая за талию в синей коротенькой юбочке, и, касаясь круглых коленок, так соблазнительно смотрящих на него, ему этого хотелось и потому представлялось, постовой, неожиданно вспомнив о своих обязанностях, сделал шаг по направлению к ней и спросил:

– Вы что-то потеряли, милая леди…?

Вопрос сразу прозвучал не по регламенту, а в дружеской форме и в такой же манере лейтенант посмотрел Даше прямо в глаза, чем вовсе не смутил её, хотя был против неё взрослым мужчиной.

***

Но скучал не только постовой, не только прохожие, на минуту застывающие рядом с самолётиком и игрушечным глобусом, скучала девочка Даша, приехавшая издалека в этот город к своему отцу, но у которого не было времени или желания уделить внимание дочери, пожелавшей погостить в его семье.

Перечитав все имеющиеся на полке книги в его доме, даже записавшись в местную библиотеку, но и там не найдя ничего для себя подходящего, послонявшись по улицам незнакомого ей городка, Дашенька отпросилась съездить в столицу… Тут у неё не было ни друзей, ни знакомых, отец забыл, что для осмотра города нужны деньги и вообще, на какие-то мелкие расходы, а то, что девочка привезла собой, хватило ей только на поход в музей, дальше она продолжила скитаться теперь уже по улицам столицы, которую неплохо знала, не раз приезжая сюда со своими ближайшими родственниками на праздники.

И потому ответ Николаю, прозвучавший на ломаном английском не был чем-то из ряда вон выходящим. Она скучала.

Заданный милиционером вопрос и полученный ответ явился переломным моментом за этот месяц нахождения девочки в гостях у отца и в её всей дальнейшей жизни. Больше уже никто не скучал. То, что случилось дальше, и было contra bonos mores.

***

– Чёрт, я в школе учил немецкий, – с досадой пробурчал себе в клюв Николай и тут же добавил, обращаясь к Даше, всё не сводя с неё хищного взгляда:

– У меня тут, напротив, – он указал на самолётик, всё продолжающий без остановки крутиться вокруг земного шара, работает друг, – он директор этого заведения и знает английский в совершенстве. Ты, как, обождёшь конца моей смены, я отведу тебя к нему, и он поможет нам…?

Николай уже не отделял себя от девушки, перейдя на «ты» и сказав о помощи им двоим, а не ей лично.

Четырнадцать лет! Прекрасный возраст, когда девочки взрослеют раньше юношей и внешне смотрятся совсем по взрослому, оставаясь внутри подростками, трудными детьми для своих родителей. Те годы, когда с лёгкостью допускаются ошибки, готовые обернуться трагедией на всю оставшуюся жизнь, ну или оставить неизгладимый след в душе, чистоту которой умудряются запачкать вот такие же прошедшие мимо Николаи, сумевшие втоптать в грязь своими сапогами то, что было сокровенно и наивно, и что не даст возможности в дальнейшем продолжить любить весь мир, вокруг которого так и летал неугомонный блестящий самолётик.

День даже не близился к закату, как неумолимо приближалась развязка этой истории со скукой. Но и так же, как только сказка быстро сказывается, но не дело быстро делается, так и постепенно по намеченному плану развивался дальнейший сценарий, начатый на «ура».

Часам к четырём к месту несения службы лейтенантом, подкатило «Жигули», «девятка», из неё выгрузился ещё один мент советской закалки, чтобы сменить на посту коллегу. Они о чём-то быстро поговорили, и Николай пригласил Дашу в машину.

Уже сидя на заднем сидении рядом с девушкой, он снял милицейскую фуражку с головы, обнажив на удивление густую шевелюру цвета зрелой пшеницы. Оставшись без головного убора, ещё больше стал напоминать хищную птицу, и так же, словно коршун, боковым зрением не отпускал девочку из виду. Ощущение близости женского тела, заставило ноздри его птичьего клюва раздуваться и трепетать, глубже вдыхая знакомый аромат, Николай продолжил процесс разобмундирования, расстёгивая на ходу верхние пуговички белой накрахмаленной рубашки, откуда показались уже знакомые светловатые завитки волос.