Валентин Беляков - Восход видит

Последнее число кода на карточке, обычно дробное, это код твоей специальности. Например, мои «сорок два точка ноль» означали психиатра. Нас было не так много в Айсберге, я единственный, кто работал на верхних уровнях. В мои обязанности входило не только лечить и консультировать тех, у кого возникли явные проблемы, но и просто опрашивать сотрудников об их состоянии и настроении. Форма одежды для меня предполагалась достаточно свободная: «белый верх, тёмный низ», если, конечно, меня не понесёт в какое-нибудь специальное помещение. Я надел белую рубашку, которых захватил в Айсберг целых семь, чтобы точно не испытывать недостатка, строгие узкие чёрные брюки и даже галстук: хоть в первый-то день нужно изобразить из себя приличного человека. Но наушники в уши всё же вставил. Здорово чувствовать себя не лошком с устаревшим плеером, а очень предусмотрительным человеком. Я не понимаю современную музыку, поэтому предпочитаю слушать классику, в основном, второй половины двадцатого века. Да уж, не думаю, что «The Beatles» могли представить себе, что их будут слушать в таком месте… Но это не помешает мне послушать мой любимый рок-н-ролл.

Через какую-то неделю я буду чувствовать себя в этом подземном королевстве как дома. Даже серый коридор, закругляющийся с обеих сторон, чтобы замкнуться где-то по другую сторону громадного комплекса, не заставил меня оробеть, а унылые белые лампы, круглые, как иллюминаторы, радовали не хуже новогодних огней. Я жил в восточном секторе, а значит, напротив сада, и стеклянная стена позволяла видеть сочную зелень неприхотливых суккулентов. На зелёных пуфиках и диванчиках среди клумб сидели люди и болтали, улыбаясь. Хотя в это время (рабочий день давно начался, а до обеденного перерыва ещё далеко) большинство были на своих рабочих местах. Я приветственно махал немногочисленным встречным и улыбался, невольно думая о том, что будто здороваюсь с черепахами в террариуме.

В какой-то момент двое людей, стоящих у огромного алоэ, не ответили мне на приветствие. Они внимательно всматривались куда-то мне за спину, в коридор. Я обернулся. Оказывается, двери, которые я прошёл несколько секунд назад и даже не заметил, были ещё одним лифтом. Интересно, куда ведёт шахта – на нижние уровни? И может ли им воспользоваться рядовой сотрудник?..

Из лифта как раз вышла группа людей в широких белых халатах, похожих на балахоны. Их было четверо, и они шли, окружая кольцом… Сначала я думал, что мне показалось. Да быть такого не… Я на всякий случай вынул один наушник, как будто это помогло бы узнать, не обманывает ли меня зрение. Между головами в медицинских шапочках, широкими спинами и ногами в бахилах двигалась тщедушная фигурка ребёнка. Пол сразу определить я не смог, но не было сомнений в том, что дитя абсолютно голое. Худая спина и ноги, волосы короткие и светлые, будто выбеленные, и благородное спокойствие стоика. Я не осмелился спросить, что происходит, потому что слишком оробел от странной торжественности этой процессии. Проходя мимо меня, она не притормозила, и у меня возникла мысль о больших белых приведениях: ни одна из фигур в халатах даже глазом не повела. Зато ребёнок, точнее, как оказалось, девочка лет четырнадцати, на мгновение показавшись полностью, взглянула мне прямо в глаза. Я вздрогнул, пронзённый взглядом двух серых льдинок. Показалось даже, что в коридоре стало чуть холоднее и темнее, а Ливерпульская четвёрка у меня в наушнике сбилась и заиграла уже не с таким энтузиазмом.

Девочка отвела глаза, и наваждение исчезло. Только тут я обратил внимание на тонкие трубки, выходящие у неё из основания затылка и возвращающиеся под кожу под левой лопаткой. Может, это андроид? Но я и представить не мог, что хоть где-то, даже в Айсберге, уже могут создавать таких реалистичных роботов. Я молча проводил процессию взглядом, пока последние люди в белом не скрылись за поворотом, и быстрым шагом преодолел оставшееся расстояние до столовой. Наоми говорила, что сегодня в первой половине дня специально взяла выходной, так что пусть и соизволит объяснить мне, что у них тут творится. Конечно, удобнее было бы ей позвонить, чтобы наверняка прийти в столовую в одно время. Но мобильные телефоны запрещены в Айсберге. Может, оно и к лучшему: хоть где-то можно отдохнуть от социальных сетей и бесконечных звонков.

В столовой было довольно оживлённо: как я знал, у большинства сотрудников Айсберга плавающий график. Это удобно, потому что помещения для отдыха никогда не пустуют, но и не бывают переполнены. Я спустился по полупрозрачным лесенкам вдоль стен, вызывавшим с непривычки лёгкое головокружение, с балкона под потолком на нижний ярус столовой. Взял посуду и подошёл к шведскому столу, который предлагал довольно большой выбор очень вкусной еды. Вспомнив сон о мамином доме в Японии, я взял себе салат из морской капусты, жареный тофу и сладкие роллы. Держа поднос, я стал озираться в поисках Наоми и издали заметил её густую кудрявую шевелюру. Подошёл и грохнул еду на стол немного громче, чем планировал. Двое собеседников Наоми Бёрнитолл, которые до этого о чём-то смеялись, с любопытством посмотрели на меня. Наверное, в Айсберге новое лицо – это уже развлечение.