Леонид Улановский - Фотий. Повесть

Вздохи, тени, маски, дрожь растворяются во мне, превращая в Другого. Кто это говорит?!. Другого, Того, которого когда-нибудь бесповоротно поманят небеса, и у которого появится улыбка на холодеюще-непослушных губах. И он моим чужим ртом прошепчет: «Присоединяюсь к большинству». Какой счастливый конец!

Мне никогда не удавались счастливые концы. Да что там! Счастливых людей не было. Кто это, кто?! Кто это говорит?!

Искорка ли от удара того солнечного луча о купол Семёновской церкви, проникнув в мозг, породила слова эти или морочит бес?

* * *

Это не моя мысль, где прочитал, не помню, кажется, на листках у Фотия. И записал в дневник.

«…Человек был устроен бунтовщиком, разве бунтовщики могут быть счастливыми? Ты отверг единственный путь, которым можно было устроить людей счастливыми, но, к счастью, уходя, ты передал дело нам. Ты обещал, ты утвердил своим словом, ты дал нам право связывать и развязывать и уж, конечно, не можешь и думать отнять у нас это право теперь. Зачем же ты пришёл нам мешать?..»

Я машинально перевернул лист и вместо чистой страницы увидел: «Давненько я не бывал в Царском селе…» И внезапно понял: только что написал предисловие к той истории. Какой уж я сочинитель, но листок для предисловия тогда мистически подготовил.

…Давненько я не бывал в Царском Селе. Поэтому отправился на Витебский вокзал, взял билет на электричку и вышел прогуляться: пятнадцать минут безделья – подарок. Если бы я знал какой!

Со стороны Загородного проспекта на стоянке такси у шестой в очереди машины стояли двое. Один с лёгкой сединой, похож на Лино Вентура. Но привлёк меня второй, высокий, с каштановыми волосами, ниспадающими прядями на плечи, с густой рыжей аккуратной бородой и необыкновенно блестящими голубыми глазами. Канонический облик. Вместо нимба – оранжевая мужская бейсболка, развёрнутая козырьком назад.

Они беседовали размеренно и сдержанно. Я подошёл поближе и не пропустил ни слова.

Длинноволосый продолжал:

– Меня всё достало. Мне совсем хреново. Хочется выйти из машины и сделать что-то такое… Понимаешь?

– Надоело такси?

– Да… Хотя… Нет… Я сам толком не знаю. Хочется выйти и… В общем, я сам себя не пойму. Может, поможешь?

– Я?.. Тебе?!.

– А что? Мысли шальные лезут. Не разобраться…

– Да ведь я, собственно, не философ. Я – таксист. Просто, если работаешь таксистом, значит, работа тебя окончательно в него превращает. И ты всё делаешь как таксист: думаешь, ешь, пьёшь, трахаешься. Так и живёшь от светофора до светофора или как на трассе. Сечёшь? Иногда, конечно, хочется быть тем, кем хочется в глубине души. Или хотел в детстве. Ну, там, пожарным или бандитом с пистолетом, чтоб боялись, или вот, спасти человечество. Но годы проходят и понимаешь, что ты таксист. Тебе хорошо крутить эту штуку, которая у тебя в руках и доверяется твоим пальцам. Тебе сколько лет?

– Тридцать три.

– Я завидую тебе: у тебя всё впереди. Спасительная судьба. А сейчас тебе нужно отдохнуть, сменить обстановку. Напейся, трахни кого-нибудь, набей морду. В общем, приди в себя. Поверь моему опыту, я знаю, что говорю. Человек рождается, чтобы жить, а не думать.

– Без вариантов?

– Без. Мы все живём в дерьме. Так о чём же думать? Кайфуй от запаха, от цвета, от звука всплеска жижи. Может, попозже забалдеешь от вкуса. И не вздумай избавлять людей от привычного. Запомни, ты – таксист. Я – таксист. И оба в заднице, как все. Просто мы каждый день и каждую ночь, в зависимости от смены, видим кучу разных людей. У них свои заморочки, своё дерьмо. И они почему-то не понимают: не надо выплёскивать его кому-то. Даже парню, которого, возможно, никогда больше не увидят. Я – таксист, и мне плевать на истории моих клиентов. А ты мне симпатичен, поэтому я повторю, что уже сказал: сними тёлку, напейся, дай по морде первому подвернувшемуся. Расслабься, и всё будет как надо.

– Спасибо. Но, может, напрячься? Сколько вокруг голов, набитых грязью и помоями… Подонки, подонки, лицемеры и подонки. Добропорядочные с виду. А поскребёшь ногтем, и – вонь, вонь. Голова лопается от вони. Ты прав. Все в дерьме. Но я – не ты и не могу терпеть. Я устал вытирать сперму и следы от сладострастных слюней с подушек задних сидений, когда возвращаюсь в парк. И я не вожу с собой камни, чтобы раздавать тем, кто готов кидать их в шлюх, чувствуя себя абсолютно безгрешным. Извини, моя очередь.

Он похлопал по плечу собеседника, обошёл машину, сел на место водителя и развернул бейсболку козырьком вперёд.