Анастасия Головачева - Сын

–Я один, Нин, – скорбно говорил Федот, – мои все меня побросали. Куда мне и зарплату, и пенсию теперь вот девать. Твоему мальцу на одежки – мне и то приятно. Вы мне как родные.

И привыкла Нина к старику, и принимала помощь его как должное. Мы быстро привыкаем к хорошему и начинаем его воспринимать как нечто положенное для нас, потому и чувство благодарности скоро перестаем испытывать. Вот и Нинка так же. Старик быстро приелся ей, стал и как родной, и как заноза в заднице со своей вечной помощью. Коль хочешь подсобить, помоги во дворе да денег дай, а он еще и с советами лез, а советы эти уж больно раздражали Нинку. Она часто фырчала на Федота, грубила ему, порой прогоняла. А он не обижался и приходил снова и снова, потому что видел в этой невоспитанной девчонке и ее сопляке оторванный ломоть своей некогда семьи. Больно уж соседка была похожа на его младшую дочь.

Нина была из робкого десятка женщин, чуть ли не самого. Она была из тех, кто, чтобы поругать, поспорить с кем-то, собирает все силы духа, и пусть этот кто-то был абсолютно не прав, Нина все равно боялась оскорбить его чувства. Наверное, такой ее сделал страх, проросший из семечки одиночества, ведь заступиться было некому. Но с дедом Федотом все было иначе. На него она могла выливать всю накопившуюся злобу, зная, что ничего ей не будет. А дед все терпел, потому что его одиночество сделало душу старика смиренной, а не злой.

И вот однажды дед Федот заметил, что с Семой творится что-то неладное. Мальчишке тогда было уже лет 14. В Озерках все еще стояла преступная обстановка. Первые наркоманы почти все померли, их сменила вереница новых. Молодежь не умнела, а, наоборот, тупела, катясь вниз по социальной лестнице. Как и по всей России, Озерки, сельская местность, разлагалась. Кто был поумнее, поддался урбанизации. А слабые и ленивые оставались в этой далекой от цивилизации яме. В городах был выбор: культура или преступность. В селе – никакого. Только вниз, вниз, вниз. Нина с сыном не рвалась в город, будучи слепой и недальновидной. Но и не верила в то, что ее замечательный Семочка (весь в отца!) может наступить в грязь. Да, Нина была уверена в том, что Семен – копия Егора. Но она не понимала, что тем хуже для ребенка. Ведь отец преступник! От осины не родятся апельсины. И когда Федот попытался предостеречь ее, глупая девка выгнала старика прочь.

Дед видел, что мальчишка стал вести себя странно, но не мог толком описать этого поведения ввиду своей необразованности. Разговор получился неаргументированным, глуповатым и грубым. Нина смекнула, что старик обвиняет ее расчудесного сына в наркомании. Сема был в школе, когда сосед пришел к его матери на разговор. И хоть Федот старался говорить корректно по мере своих сил, у него это плохо получалось, а в глазах матери возлюбленного сына слова Федота и вовсе были страшнейшим оскорблением. Нина покрыла Федота последним словами, вытолкала вон из избы, пинками прогнала со двора, заперла калитку и захлопнула дверь. За попытку открыть глаза матери старик поплатился, cхавав кусман грубости и неуважения. Однако Федот был не из обидчивых. И он бы попытался вразумить слепую бабу еще раз, но только если бы видел, что ей и сыну ее несмышленому это нужно. А старик не увидел. Он понял, что оба хотят тонуть в своем дерьме, прикрываясь байками о счастье, так и зачем ему рушить чужую счастливую жизнь? Старик больше не пытался вразумить глупую мать, он попросил прощения, и соседи продолжили жить дальше, как и жили.

Тем временем Федот-то был прав. Семен действительно подсел на наркотики. Да и какой у него был выбор, когда все старшие уже употребляли? И в классе эта зараза тоже уже начала распространяться.

Пока Нина работала, пацан прогуливал уроки, водил в дом шалман, они долбались прямо на кухне. Федот все видел, но теперь уже молчал. Парень быстро смекнул, что старик не полезет, расслабился еще больше. Он смеялся над своей глупой матерью. Сначала в душе. Потом начал этот смех выносить наружу, и его дружки вместе с ним ехидничали. Нина была услада для глаз этих развращенных школьников. Когда одноклассники и старшие увидели, что Семен не уважает мать, они стали открыто обсуждать то, как хотели бы ее трахнуть, поиметь меж булок, грудей, а сын, этот мелкий слабовольный ублюдок, лишь смеялся со всеми вместе. Какой нормальный ребенок позволит такое? Да за мать убить можно! А тут чрезмерная любовь матери вырастила из сына омерзительное существо. Одержимость Нины сыном испортила жизнь и ей самой, и мальцу.