К Ганичеву на цыпочках подошел Сокольников. Они обменялись рукопожатием.
– Ну как? – шепотом спросил Сокольников.
– Баню нашел и Крота с Люси. Она его жена, представляете? – тихо доложил Ганичев.
– Баньковича?
– В том-то и дело! Кротова! – Ганичев испуганно зажал себе рот, опасаясь нарушить тишину. – Я тоже думал, что она за Баню выйдет…
– Ай да Крот! – покрутил головой Сокольников. – Как он?
Ганичев уклончиво пожал плечами – он не хотел расстраивать Алексея Дмитриевича.
– Рады были? – спросил Сокольников, уверенный, что иначе не могло быть.
– В общем, да… – Ганичев спрятал глаза.
– Я тебя чего позвал, – торопливо зашептал Сокольников, увидев, что ведущий заканчивает и его музыканты собираются перед камерой. – Мой флейтист – видишь, вон тот, белобрысый, – знает, как найти Менделя. Поедешь с ним после записи.
Сокольников поспешил к своему составу, двигая на ходу кулису тромбона.
Ведущий заканчивал:
– …Мы послушаем в исполнении этого коллектива пьесу «Вниз по реке». Она входит в репертуар ансамбля Алексея Сокольникова уже четверть века, со времен первого состава, о котором теперь помнят лишь старые любители джаза…
Ансамбль Сокольникова заиграл. Ганичев смотрел на молодого флейтиста.
После записи Ганичев с флейтистом, которого звали Севой, усаживались на мотоцикл. Сева протянул Ганичеву шлем, тот надел довольно неумело. Сева завел машину.
– Не боитесь?
– Еще не знаю, – Ганичев сел на заднее сиденье и обхватил Севу руками.
Сева нажал газ. Мотоцикл взревел и сорвался с места. Футляр с флейтой был приторочен к седлу, как колчан.
– Куда мы едем? – на ходу прокричал Ганичев.
– Клуб завода «Вулкан»! Знаете?
– Еще как! – обрадовался Ганичев.
Джазовый теплоход шел в порту, пробираясь между громадами советских и иностранных судов. Проплывали названия, мелькали вымпелы и флаги, матросы гуляли по палубам.
На теплоходе продолжали играть. Кудрявый седой человек с маслянистыми черными глазами играл на рояле, чутко прислушиваясь к каждому звуку.
В клубе завода «Вулкан» было пустынно. Ганичев с Севой поднялись по лестнице, пошли по коридору. Откуда-то доносился странный неясный гул, точно извергался вулкан. Гул нарастал. Стало ясно, что источник его находился за дверью в конце коридора.
Они дошли, и Сева распахнул дверь. Им в лицо ударил плотный, почти осязаемый комок звуков. Ганичев даже остановился от неожиданности.
В глубине небольшого зала, на низкой сцене, репетировал состав рок-группы: две гитары, ударник…
…а за электроорганом сидел кудрявый седой человек с маслянистыми черными глазами. Это и был пианист первого состава Сокольникова Илья Менделев. По возрасту он сильно отличался от своих партнеров – тем было не более тридцати. Тем не менее Менделев с увлечением и азартом пел вместе с ними какую-то песню. Слов было почти не разобрать из-за невероятно громкого звука.
Сева с Ганичевым уселись в последнем ряду.
– Менделев, видите? – прокричал Сева на ухо Ганичеву.
Тот кивнул. Он узнал Менделева сразу.
– Вы тоже с ними играете? – крикнул Ганичев Севе.
– Бывает!
– А Алексей Дмитрич?
– Он не знает. Он эту музыку не уважает!
– А вам самому что больше нравится?
Сева подумал.
– Понимаете, там – дело. А здесь – для души…
Песня закончилась мощным электроаккордом.
– Сева! Давай сюда! Нужно попробовать, – позвал гитарист.
Сева взошел на сцену и принялся репетировать дуэт с гитаристом.
Менделев, потянувшись, вышел из-за электрооргана. Он был в свободном свитере, волосы падали на плечи.
Ганичев не спеша пошел по проходу к сцене. Менделев, почувствовав на себе его взгляд, остановился.
Сева с гитаристом играли, обрывали игру, начинали сначала. В аккомпанемент включилась бас-гитара.
– Илья Захарыч, я к вам, – сказал Ганичев, подойдя.
Менделев посмотрел на него со сцены и вдруг расцвел в улыбке.
– Юрик! Ты что здесь делаешь?
Он спрыгнул вниз и горячо обнял Ганичева. Тот был тронут.
– Думал, что вы меня не узнаете…
– Да ты такой же! Не ожидал тебя здесь встретить!
– Это я не ожидал вас здесь встретить, – с едва уловимым укором проговорил Ганичев.
Менделев сделал вид, что не понял намека. Он взял Ганичева под руку и увлек в глубь зала.
– Почему же? Это наша молодость, помнишь? «Вулкан»! Сколько мы здесь пота пролили, слез… Лучшие годы, Юрик!
– Значит, вспоминаете молодость? – съехидничал Ганичев.
Читать дальше