Анастасия Ток - Вспоминая о том, что сейчас в будущем

– Глупый! Как ты не понимаешь всю глубину моего провала! Их же потому и нет! Занавес закрылся, а я прогорел! Все, скажите прессе, что я уйду со сцены в скорбном молчании! И не нужно слез!

Артист никогда не прощает себе публичного позора на глазах у публики, и пусть даже зал не полон. Доггер предпочитает уйти как можно скорее, переживая свое фиаско в одиночестве. Сцена пустеет.

– А я-то думал, что на этой сцене все настоящее… И ирокез тоже, – разочарованно вздыхает Черничка.

– Я когда-то тоже так думала. Будто все вокруг истинное, подлинное, незапятнанное. А потом только выяснилось, что жизнь – кривое зеркало, где грязное может быть чище чистого, черное – белее белого, – обреченно подводит итог Джейн, поставив точку в разговоре.

Глава 3. При Луне

Рыжий огонек горящей свечи освещает страницы книги Данте «Божественная комедия», полной рукописных заметок и карандашных подчеркиваний. Видимо, ее читатель – поэт или писатель, который черпает в книге вдохновение. На столе рядом с книгой страшный бардак, свойственный всем творческим натурам. В одну кучу свалены листы бумаги, в открытую чернильницу воткнуто растрепанное очиненное перо рябчика. Пепельница в виде черепа призывает помнить о вреде табака, но тут же лежат открытые пачки недокуренных сигарет, а венчает этот разгром дешевенькая деревянная и расписанная акрилом фигурка шута, с чьего лица не сходит озорная улыбка. Похоже, что хозяин подвержен неожиданным наплывам вдохновения, в пору которых он готов исписывать лист за листом, но после волны эйфории наступает резкий спад и работа снова останавливается до неопределенной поры. Тот, кто живет в этой комнате украсил стену портретом Владимира Маяковского, написав под ней красной краской: «Нате!». А еще ниже, уже черной краской, добавил: «панки по пьянке». Футурист с плаката суровым взглядом смотрит на владельца дома и готовится вот-вот сбросить того с «парохода современности», завладев рабочим столом, комнатой, и даже недопитой кружкой чая. Хозяин этого жилища – пес Доггер, который несколько часов назад неистово скакал, как шут, по сцене в пабе и, меняя один образ другим, пел свои песни. Сейчас он сидит в своем доме, в мягком и уютном кресле, читает Виктора Гюго «Человек, который смеется», не подозревая о том, как его сверлит глазами Маяковский с плаката. Доггер решает отвлечься от чтения, ведь он любит делать паузы, задуматься о прочитанном или о самом себе. Рокер восторженно смотрит на холодно-белую луну в его окне: «Какая загадочная и тем прекрасная планета!» Сам не замечает, как вдруг мечтательно произносит:

– Он любил ее, а она любила летать по ночам 4 4 «Машина Времени» «Он был старше ее» …

Неожиданно в комнату входит Черничка, облачившийся в золотистую накидку. Когда-то его постигло страшное несчастье, лишившее крыши над головой. Он стал замкнут, неприветлив и именно тогда растерял способность к богатому выражению эмоций внешне. Но кролику повезло: он встретил Дога, который как мог научил его стихосложению, познакомил с поэзией и приютил в своем доме с зеленой крышей, позволив читать книги и баловаться сложением рифм. Шаги Чернички не слышны и не возмущают царящего умиротворения. Кролик, как всегда, сдержан, спокоен, на его мордочке ни тени усталости, тревоги или радости. Говорят только его глаза. Сейчас они зажглись интересом и любопытством. Будучи любителем прекрасного и всего красиво сказанного, он спрашивает у Доггера:

– Что-что? Интересные стихи! И будто про меня!

Пес вздрагивает. Никак не ожидал он сегодня под вечер гостей. «Игра началась!» – пронеслась в его голове спасительная фраза, выход из любых ситуаций и удачный ключ ко всем замкам.

– Шпион морковный! Уши-то как локаторы. Говорю, он ненавидел ее и это хорошо, потому что она все равно разбилась, когда летела к нему ночью, – резко отвечает панк.

– Мне послышалось другое… – разочарованно вздыхает кролик. Беседа о поэзии не состоялась, а ему опять влетело за собственные слова. Видимо, он может пользоваться ими только на бумаге.

– Каждый слышит то, что хочет слышать.

Черничка пристыженно опускает глаза, взгляд скользит по дощатому полу, а оттуда на окно. Вот оно спасение – звездное небо! Кролик с восторгом подходит к окошку, улыбается, нездешним мечтательным взором глядит на небо:

– Знаете, а я теперь совсем не сплю по ночам! Смотрю на небо, учитель!

Настроение у Доггера уже испорчено. Его вечернее чтение наглым образом прервано, мысли спутаны ушастым пронырой. Вообще-то пес любит своего подопечного за искренность и преданность, но только бы тот не докучал своими поэтическими замашками. Теперь у длинноухого новая идея: себя кролик хочет называть «учеником», а Дога – «учителем». Начитавшись Гете, мечтает быть Вагнером при Фаусте.