Ольга Вербовая - Другая жизнь

Заснула я, к своему удивлению, очень скоро. Я не слышала, как Вика пришла, помылась и легла спать.

Проснулась я оттого, что услышала голос Вики:

– Просыпайся, Рита! Завтракать пора!

– Как? Уже? – я сонно потянулась.

Вика была уже одета и причёсана.

– Ты уже встала?

– Уже и на утреннюю зарядку успела.

Что делать? Пришлось быстро вставать, умываться, заправлять постель.

– Я вчера даже не слышала, как ты пришла. На дискач ходила?

– Да нет, – ответила Вика. – Мы после фильма ещё на палубе постояли, поболтали. Кстати, очень интересный парень!

– Надеюсь, не Сашуля номер два?

– Да ну! Сашуля ему и в подмётки не годится!

Сашуля – Викина первая любовь, рок-музыкант. Мать, помню, как увидела его фотку – пришла в ужас, ну и я вместе с ней. Но моя сестра оказалась твёрже, чем я в своё время, и даже слыша с обеих сторон о своём вопиющем бессердечии, не перестала с ним встречаться. Правда, в конце концов, она его всё-таки послала. Под шикарным образом, как оказалось, скрывался пустой халявщик, да к тому же ещё и любитель выпить.

За завтраком мы рассаживались свободно, но когда наши вчерашние знакомые зашли, осматриваясь, Вика махнула им рукой. Степан и Анатолий Петрович приблизились, и вскоре мы уже сидели все вместе.

А молодой казак, по всей видимости, к моей сестре неравнодушен! Ишь ты, как засияли его глаза, когда он увидел её! И как прилила к щекам казачья кровь, когда Вика на него взглянула!

После завтрака мы стали обсуждать, чем заняться. До остановки в Усовке оставалось ещё много времени.

– Я хочу танцевать, – сказала Вика.

– А я – петь.

Песни у меня всегда получались лучше, чем у сестры. Однако осмеливалась петь я только в семейном кругу. При чужих людях как-то стеснялась. Теперь же, когда моя репутация и так испорчена, переживать, что сделаю что-то не так, вряд ли имеет смысл.

В музыкальном салоне собрались в основном женщины среднего возраста. Собственно, салон этот представлял собой комнату на носу корабля. Впереди слева стояло пианино, справа – телевизор, который мы вчера смотрели. По обеим сторонам – кресла и скамьи в четыре ряда. Справа и слева проплывали за окнами песчаные обрывистые берега с растущими на склонах редкими деревьями.

Руководили хором две женщины. Лариса Григорьевна – дама с прямыми белыми волосами, с аккордеоном в руках, играла вчера, когда мы садились на корабль. Другая – полненькая, с тёмно-русыми волнами волос – пела для нас вчера на верхней палубе, когда теплоход отплывал. Елена Прохорова – так её представили.

Поскольку сегодня на теплоходе объявили День русской культуры, то и песни мы пели русские народные. «Ах, Самара-гордок», «По Дону гуляет»… Когда же запели «Позарастали стёжки-дорожки», я, не удержавшись, заплакала.

– Какая грустная песня! – к счастью, Елена истолковала мои слёзы по-своему. Давайте-ка споём более весёлую!..

«Валенки-валенки

Прячет моя маменька.

Всё равно я их найду –

Не свидание пойду!»

«Умная девушка! – подумала я. – Не то что некоторые!»

В то утро прозвучало ещё много песен: весёлых и грустных, но все они были уже не про меня. Одна девица «верила, верила, верит» своему любимому и никогда не поверит, что он её разлюбит; другая за свою веру поплатилась – милый нарушил клятву, данную ей на Муромской дорожке и «воротился с красавицей-женой»; третью так и вовсе угораздило полюбить женатого. Но ни в одной песне не встречалась такая дура, которая бросила любимого, потому что маменька велела.

И вот первая остановка – Усовка. Наш теплоход причалил вторым бортом. Наскоро похватав купальники, мы с Викой вышли на песчаный пляж. Степан с отцом вышли вслед за нами. Августовское солнце светило жарко, и блестевшая в его лучах водная гладь так и манила поскорее окунуться. Впрочем, зря терять время мы не стали. Более того, я сразу устремилась туда, где поглубже, чтобы вездесущие водоросли не досаждали. С детства их не люблю! Вика – другое дело. Когда она ещё носила длинные волосы, то любила делать причёски с водяными растениями, чтобы походить на русалку. Чего-чего, а этого добра в нашей Волге хватает!

– Эх, сюда бы удочки! – мечтательно произнёс Анатолий Петрович. – Славно бы порыбачили!

И всё-таки «порыбачить» нам удалось. Прямо перед теплоход, отделявшем наш от берега, на песке расположились палатки. Кроме арбузов, дынь и других фруктов, там продавалось множество рыбы: копчёной, солёной, варёной, вяленой. Мы с Викой взяли копчёного судака – с таким расчётом, чтобы довезти до Самары. При трёхразовом питании на корабле есть его будет некогда.