Анна Розен - Падение с высоты собственного тела

Экскурсовод – стремительная, летящая, скороговоркой информирует… суть ускользает, да и не важна и не нужна она этому существу, монотонно отбивающему звуки о головы загнанных туристов. Она уже там, с другими, и чем больше будет их – других, тем больше она заработает. И нет ей дела, что не услышали, не поняли и хотели спросить.

Сейчас время, когда зарабатывают, а не восторгаются, задумываются, стараются осмыслить, познать… Женщина должна строить карьеру, содержать семью. Все усилия, желания, устремления направлены вперед – в обеспеченное и сытое сейчас. А человеческое тепло, душевность будут завтра, когда-нибудь, если будут.

Очень хочется крикнуть: «Остановись! Город-легенда, город-мечта, ты растворился в погоне за ложным, ты стал чужим, ты был единственным! Суровый и сильный, парящий и утонченный, загадочный и манящий…»

Я разлюбила тебя, Питер, я большего тебя не люблю.

Сегодня мне исполнилось семнадцать. Я жду, что встречу ЕГО – мою судьбу. Мою вторую половинку. Он будет самый лучший, самый красивый. Он обязательно будет любить меня до безумия. Именно так – до безумия.

Я иду по улице… нет, я в клубе… нет, до восемнадцати не пускают… Иду по супермаркету, а он шагает мне на встречу с тележкой, заполненной всякой всячиной. А я забыла тележку, поэтому несу в руках банку с огурцами, нет, не с огурцами, а… Я несу в руках что-то большое и неудобное. Он, увидев меня, мои завитушки волос, маленький платочек на шее и узкое запястье, усыпанное разноцветными бусинками самодельного браслета, приостанавливается, и поймав мой мимолетный взгляд, пытается заговорить. Немножко бестолково предлагает воспользоваться его тележкой и краснеет до самых кончиков ушей.

Я сразу понимаю, что понравилась, очень понравилась ему – моей судьбе двухметрового роста с пухлыми детскими губами и ежиком русых волос на голове. Мы вместе бродим по бесконечным рядам, заполненным пузатыми баночками и вытянутыми флакончиками. Там, среди ароматов и пестрых наклеек, он берет меня за руку и приглушенным голосом предлагает встретиться вечером.

Мое первое свидание. Я очень романтичная, немножко смущенная и невозможно красивая. Я спешу, прижимая к бедру маленькую лаковую сумочку на тонкой нитке из металлических звеньев. Я волнуюсь. Уже издалека вижу в его руках букет с шариками золотистых хризантем.

– Неужели мне? – спрашиваю у себя.

– Неужели мне! – восторгаюсь я.

Он не слышит эти рифмованные строчки, он ждет, меряя шагами пятачок около скамейки.

Меня переполняют эмоции, захлестывая штормовыми волнами неудержимой радости, восторга, трепета и чего-то еще, замешанного на страхе и желании убежать.

Я подхожу к нему, чтобы не заметил. Так нужно. Чтобы заранее не видел, но, обернувшись, ахнул. Не вслух, разумеется, а в глубине души, чтобы я увидела распахнувшиеся от удивления глаза, пересохшие губы, неловкое движение руки и робкое – это тебе… цветы…

Потом мы будем гулять до звездочек, зажигающихся осколками в небе. Он попытается меня обнять. Его рука, такая горячая, слегка коснется тонкими пальцами воздушного кружева на моем плече…

Я ничего не чувствую. Интересно, это из-за того, что мы уже кучу лет вместе или у меня просто нет настроения? Я отстраняюсь. Я не хочу ничего объяснять, да и он, по-моему, не особо горит желанием что-либо слушать. Он умает о чем-то своем, улетающем в другую плоскость существования. Я давно научилась видеть и принимать этот полет со множеством неизвестных.

Мне не жалко, ревности нет. У меня тоже есть другая плоскость или даже несколько. Почему мы вместе? Удобно, наверное. Ему удобно, что без обязательств, без истерик и с пониманием. А мне удобно… Почему мне удобно? С ним не холодно. Он теплый, как плюшевый медведь, к мягкому животу которого прислонишься, закроешь глаза… и тебе снятся детские сны со вкусом шоколадных конфет и березового сока. Я очень люблю березовый сок в больших трехлитровых банках с пожухшей бумажкой на круглом боку. Жаль, что его больше не продают.

Завтра мне исполнится сорок. Смотрю на себя в прямоугольник антикварного зеркала и отмечаю, что еще ничего – глазки блестят, контур лица не обвис тяжелыми складками бульдожьей породы. Живот не мешало бы подтянуть. Хотя некоторая округлость, ставшая несмываемым отпечатком состоявшегося материнства, более женственна. Впрочем, как и грудь, отяжелевшая, с маленькой ложбинкой меж уютных чашечек прозрачного бюстгальтера.