Алексей Макаров - Фредерике. Морские рассказы

Если сразу за вокзалом он осторожно ехал по брусчатым мостовым, на которых виднелись трамвайные пути, то потом, выехав на широкую улицу, обсаженную по обе стороны высокими старыми деревьями, поехал уже быстрее.

Город был пуст. Если недалеко от вокзала на тротуарах еще можно было увидеть одиноких пешеходов, то здесь никого не было. И, попав в зеленую волну светофоров, минут через пятнадцать, агент остановился у невысокого здания, сбоку которого виднелась небольшая пристройки из старинного кирпича.

– Всё! – возвестил агент. – Мы на месте. Паспорт у тебя с собой или в багаже? – первый раз после вокзала посмотрел он мне в глаза.

– Конечно. – Я похлопал себя по груди, где во внутренних карманах лежали документы.

– Давай его сюда, – потребовал агент и, забрав паспорт, вышел из машины. – Чего сидишь? – недовольно буркнул он. – Выходи. Вместе пойдем к офицеру.

Вдвоем мы подошли к массивной, побитой временем двери, и агент нажал на кнопку звонка.

Дверь долго не открывалась. И только после вторичного нажатия на звонок она отворилась, и в щель выглянуло заспанное лицо человека в форме. Агент обратился к нему по-фламандски, и тот, открыв шире дверь, пропустил нас вовнутрь.

В коридорах царил полумрак, и мы последовали за офицером, который тут же, на первом этаже, завел нас в ярко освещенную комнату и, прищурившись от яркого света, протянул руку агенту:

– Паспорт, пожалуйста.

Агент молча протянул ему мой паспорт с листом печатной бумаги, и мы уставились на офицера, который копался в каких-то бумагах. Найдя необходимый документ, он просмотрел его, сделав в нём отметку, и небрежно шлепнул в паспорт и на бумагу печать.

Приняв у офицера документы, агент поблагодарил его, и мы, выйдя на улицу, вновь сели в машину, где агент вернул мне паспорт с листом бумаги.

– Это судовая роль, – объяснил он мне, увидев мой недоуменный взгляд. – Отдашь капитану. – И, чуть ли не рванул с места, взвизгнувший колесами «Мерседес».

Сделав несколько разворотов, машина поехала дальше. Тут уже было видно, что мы в порту. Слева то тут, то там между пакгаузов стали появляться корпуса судов, мимо которых он проносился.

Проехав вдоль длинного и высокого забора, «Мерседес» выскочил на причал, лихо развернулся и подъехал к борту судна, с которого почти вертикально вниз был спущен трап, зависший над причалом на высоте чуть больше двух метров.

– Ну вот мы и на месте, – радостно возвестил агент, нервно поглядывая на часы. – Вот твоё судно.

Он торопливо выскочил из машины и, открыв багажник, вытащил из него мои сумки. Поставив их на причал, он торопливо пожал мне руку со словами:

– Удачного Рождества, и не забудь отдать капитану судовую роль, – и сел за руль.

У бедного «Мерседеса» взревел мотор, бешено завизжали колеса, пробуксовывающие на асфальте, и агент умчался куда-то в ночь, оставив после себя клуб сизого дыма и запах жжёной резины.

Оставшись на безлюдном причале, я в недоумении озирался. Надо мной высился ржаво-коричневый борт судна, стоящего к причалу правым бортом.

Где-то высоко-высоко над головой виднелись огни надстройки, а впереди, насколько хватало взгляда, простиралась ободранный, в ржавых подтеках и проплешинах борт судна. Посмотрев в сторону кормы, я с удивлением увидел, что она огорожена желтыми бонами, плавающими на воде, которые портовые власти выставляют, если с борта судна идет какое-либо загрязнение акватории нефтепродуктами.

Из предварительного ознакомления с судном в офисе компании я знал, что это балкер на сорок тысяч тонн и длиной в двести тридцать метров, построенный в Румынии.

В офисе я подробно ознакомился с чертежами, которые были на румынском языке. Поэтому, чтобы разобраться с ними и объяснить все нюансы судна, мне был дан в помощь румын, живущий в Германии, – Дрэгомир, который и сам во всем путался, впервые видя эту документацию. Он путался не только в чертежах, но и в судовых инструкциях, изложенных в компьютере, да и в самом компьютере тоже.

Иной раз я с иронией смотрел на него, представляя, как этот некомпетентный человек будет меня поправлять и учить работать из офиса. Хорошо было только то, что он переводил мне всю документацию, которую я разбирал почти неделю, да водил на обеды, оплачивая их. Поэтому я воспринимал все спокойно, надеясь, что в дальнейшем не буду с ним встречаться, а только переписываться.

Вид одиноко стоящей ржавой и ободранной громадины, да еще и огороженной бонами, производил тягостное впечатление, вызвав у меня только одну пессимистическую мысль: «Вот это я попал…»