Влад Костромин - Грибные дни

– Что это? – спросил отец.

– Смесь собранных на Ивана Купалу и освященных на Успение Богородицы зверобоя и чабреца: от грозы, злых чар, дьявольского искушения и чтобы демонов с богинками 16отгонять.

Ну, это она обычное дело: завсегда нас заставляла от сглаза сажей за ушами мазать да перевернутую булавку на одежду на левую сторону, к телу поближе цеплять. Все считала, что черноглазые, да кареглазые, да жадные спят и видят, как нас, таких хороших да пригожих, сглазить.

– Еще бы хорошо заговоры против змеиных укусов почитать… – вопросительно взглянула на отца.

– Ты же сама сказала, – видно, что с трудом сохраняя спокойствие, ответил отец, – что в такую погоду даже змей нет!

– Нет? Ну и ладно, – махнула рукой. – Гады! – поцеловала фотографию святого пионера Иллариона и посмотрела на нас. – Купоросники! Падлы канифольные!

– Я же не просто так вас ругаю, гады, – объяснила мать, – просто проверенный способ такой, чтобы от нечистой силы защитить, падлы. Понятно?

– Понятно, – закивал Пашка и сказал отцу. – Ты – падла.

Отец мощной оплеухой сшиб его с ног:

– Сам падла, заскребыш!

– Вить, он защитить тебя хотел, – захихикала мать.

– За грибами, падлы! – прорычал отец.

Родители прогулочным шагом пошли по проселку от нашего дома к асфальту в сторону вымирающей соседней деревеньки Бочаг, гнездившейся в славном в военное время партизанами лесном массиве. Пашка семенящей походкой бежал следом, держа в руках закрытый зонтик, украденный у сестры приятеля. Я крался по саду следом. Дождь усилился. На перекрестке с соседней улицей они повстречали идущего навстречу молодого водителя разбитого ГАЗ-51 17, Димку Сазонова по кличке Сазан, бывшего футболиста московского «Спартака», направленного новым генсеком на принудительные работы в наш совхоз.

– Здорово, Владимирович. Здравствуйте, Егоровна. Привет, Паша.

– А мы к грибоеду идем! – в лоб ошарашил Сазана Пашка.

Он постоянно путал слова.

– Здравствуйте, Дима, – неестественно засмеялась мать. – Павел шутит так. Вот, гуляем…

– Ну, гуляйте, – запахнулся в плащ-палатку водитель и неуверенно прошел мимо.

– Футболист городской, – прошипела ему вслед мать, – мало вас, трутней-космополитов, работать заставили, надо было на урановые рудники послать. А то нападают на советских китайцев!

– Кать, этот не нападал – он из московского «Спартака», а те хулиганы вовсе были из ленинградского «Зенита».

– Я для меня все эти обезьяны на одно лицо.

– Это раньше был борзой 18, футболист, а нынче почетная профессия – совхозный шофер.

– Труда боится лоботряс! А борщ хлебать всегда горазд! Среди рабочих лоботряса нельзя терпеть ни дня, ни часа! У нас даже цыган по указу от четвертого мая шестьдесят первого заставили работать! Чего ты его скотником не сделал? – не унималась мать.

– У меня шоферов не хватает, а скотником он бы только скот портил.

– Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: кто не работает, тот не ест. В СССР осуществляется святой принцип социализма: от каждого по его способности, каждому – по его труду. – Отчеканила мать.

– Пущай уж пошоферит, – примирительно сказал отец, – узнает, как в нашей деревне кобыл объезжают, а там уж в конце исправительного срока разберемся. Все равно без моего заключения ему отсюда хода не будет. Сейчас не до него. Посмотрим, что ему совесть подскажет.

– У таких совесть исчезает сразу, даже не ждет, как тени, полдня.

– Есть такое. Паша, ты что, совсем дебил? – переключился отец. – Ты как в разведку пойдешь? Первому встречному шпиону все выложил! – начал бушевать отец. – Говорил же, никогда не спеши поперед Кирпоноса 19! И что это у тебя в руках?

– Зонтик, – пискнул брат.

– Вижу, что не топор. Откуда он у тебя?

– Нашел…

– Смотри мне! – он погрозил Пашке узловатым пальцем и, вырвав зонт, попытался его открыть. – Точно спер где-то?

– Нашел… – начал юлить Пашка, укравший зонтик у старшей сестры своего приятеля.

– Короче, не трепись, чтобы никто ни о чем не догадался.

– И чтобы нас не сглазили, – добавила мать и перекрестилась.

– Пусть так, – кивнул отец.

– Или у людей сложится о нас худое понятие.

– Оно реноме называется, – щегольнул полученными в Москве знаниями отец.

– А ты, Павел, должен молчать как святой пионер Илларион на допросе! – мать строго погрозила Пашке пальцем мать. – Не было бы тут лишних глаз, – скривила губы, – так я бы тебе, Павел, дала бы по всей морде.