Александр Головко, Алекс - Друзья-соперники

Поначалу жить у нее мне понравилось – ни перед кем не надо отчитываться, сам себе хозяин, но потом и ей завладела алчность и «из любопытства» залезла в мой чемоданчик, позарившись на заначку и даже на электробритву…

Ушел на другую квартиру.

Пролетело лето, Лене пора было ехать по месту отработки. Я отправился за ней, как декабрист…

На новом месте в сибирском городке Лену приняли в аптеку фармацевтом, я пошел работать в шахту доставщиком-такелажником.

Устроились на съемной квартире, но попали к сектантам. Каждую субботу в соседней комнате собирались верующие баптисты. Хозяева включали большой ламповый радиоприемник, настроенный на радиостанцию «Голос Америки», слушали проповеди и громко молились. Мы с Леной через стену слышали «вражьи голоса», чувствуя себя словно не в своей тарелке.

Хозяева попытались было «завербовать» нас. Дед с окладистой бородой, елейным голосом звал послушать проповедь, расписывал прелести милости божией, но мы были, как тогда говорили, – «стойкими советскими патриотами и комсомольцами». Я, не колеблясь, дал отпор всяким увещеваниям, и больше они не пытались привлечь нас в свое сообщество.

Вообще-то хозяева были добрыми людьми, мы им благодарны, что приютили нас на первое время.

Вскоре на работе узнали о тех, у кого мы живем. Меня вызвали в шахтком комсомола и «поставили вопрос ребром» – не поддались ли мы влиянию сектантов?

Я честно рассказал, что попытка была. Сказал, что не уверен, что она не повторится.

Мне предложили сменить квартиру. Я возразил, что пытался найти, но безуспешно. Двоих молодых, еще подозрительно не расписанных, нас не хотели брать. Казалось, выхода нет…

Выход предложил секретарь комсомола, пообещав поговорить с руководством шахты о выделении нам комнаты хотя бы в бараке без удобств.

Меня не смущало тогда это «без удобств», но зато впервые в жизни «свое» жилье. Лена тоже обрадовалась.

И действительно, вскоре мне дали комнату в дощатом бараке. Ни отопления, ни воды, ни канализации.

Населяли барак в основном «низы» общества, как у Виктора Гюго в книге «Отверженные». Или как в романе Алексея Горького «На дне»: вроде Сатиных, только хуже – бывшие уголовники, спивающиеся мужики и женщины…

Получается, что в итоге мы должны быть благодарны бывшим хозяевам-баптистам, если бы не это обстоятельство, то мы так бы и жили на квартире, ожидая своей очереди. А очереди в шахтах, на заводах тогда тянулись годами, а то и десятилетиями. А уж в маленьких конторах, аптеках, как у моей Лены – и подавно. Она даже в очереди не стояла.

Наш барак был сколочен на скорую руку с тех времен, когда пустили шахту, это где-то после войны с фашистами. Дощатый, двухэтажный насыпной чем-то внутри, оштукатуренный клоповник. В комнатах – подобие русской печки без полатей, только для отопления и приготовления пищи. Электричество позволяло приготовить еду в летнее время. Вот и все удобства. Рукомойник в прихожей, ведра с водой, которые мы набирали из колонки для нескольких домов, находящейся метрах в ста от нашего дома. Зимой и летом вода из колонки бежала слабой струйкой, вокруг – несколько бараков с такими же «удобствами», что и наш. Приходилось вставать в очередь, чтобы наполнить ведра, фляжки. Летом, бывало, воду отключали и давали только ночью, что создавало дополнительные неудобства. У многих были маленькие дети, да и вообще – стирка, уборка, готовка, приходилось экономить, беречь воду, которую еще надо было набрать, вскипятить, а это можно сделать во время топки печи или на электроплитке. Зимой, когда днем мы уходили на работу, да и ночью к утру вода в ведрах покрывалась ледовой корочкой. Приходилось рано вставать, разжигать снова печь, а это – дрова, уголь, которые находились в стайке (сарае), протопить печь, чтобы к вечеру придти в более-менее теплую квартиру.

Недалеко от колонки с водой – общественный туалет а-ля «очко» для мужчин и с другой стороны для женщин.

Веселая у нас была житуха, но молодым все было нипочем. Дрова и уголь «выписывали» в шахте нашего района «Березовая роща», проще говоря, покупали по сниженным ценам.

Красивое название у этого района, мы «клюнули» на него, когда Лену «распределяли», как специалиста в этот шахтерский город. Однако что-то не припомню я теперь ни одной березы в том месте. Может, их вырубили, когда строили шахту и район, а название осталось…

Город с первого взгляда вызывал уныние своей неустроенностью, растянутый на десятки километров, связываемый трамваями и плохими дорогами. Там и тут – шахтные обвалы (глубокие ямы, овраги, залитые водой), терриконы (рукотворные горы породы, горящей и дымящейся день и ночь, словно вулканы).