Светлана Сазонова - Тепло камней

Я беглый чёрный раб,
Плыл на плоту по Миссисипи всю ночь и смотрел
На луну-грейпфрут, а что ещё мне было делать…
этот горький оранжевый свет сводит с ума,
и, сказать по правде, меня никто не ищет…
Вот я и пою свой блюз,
Блю-блю-блюз…

Грязный глупый старик
Отсиживался в кустах ярким днём
Курил чёртов табак, кашлял,
Щурился на высокое небо,
Слушал райских птиц,
И если бы я не боялся, что меня найдут —
сбацал вам всем свой блюз, блю-блю-блюз…

Голодный шелудивый пёс,
Я отправился вновь в плавание на закате
И тихонько опять затянул
Грустный блюз, блю-блю-блюз,
В надежде, что меня найдут…

Мне завязали глаза, или даже ослепили.
спутали по рукам и ногам.
Оставили беспомощным в терновнике заблуждений,
на радость многочисленным насекомым,
как то: осам, муравьям, комарам.
Ешьте и пейте меня, милые, на здоровье.
Я весь в укусах ваших и своих желаний
Ветряная оспа страстей одолела.
Кто-то пошутил и разбил моё глупое сердце
Да так, что вся королевская конница,
И вся рок-н-рольная рать не могут сердечко
Склеить-собрать.
Чак поёт се ля ви, Джимми уверяет – ты дикая штучка,
мол, и не думай – птица другого полёта,
А я повторяю, болван, вслед за Микки, что очень скучаю.
Мечтаю о твоих поцелуях.
Хотя б самтайм.

Я грифон, но не уверен, что крылья мои белоснежны,
херуфим крючконосый, нелепый
если мне одиноко, и тянет поговорить, как некоторых выпить, я достаю из-за уха полумесяца грифель,
и выражаю в письменном виде, в своём зверином стиле, то, что я хотел,
и вот, название, только бывшее бесцветным, гласит:
Одним прекрасным вечером

Одним прекрасным вечером было очень больно,
Точь-в-точь как в детстве при случайном ударе
Тяжёлым и тугим мячом в грудь,
оставалось лишь ловить ртом воздух,
а это всё равно, что ловить сетью души,
или ждать у моря видений…
Грохот внутри моего пустого мешка,
словно там не воздух, или кости, а камни,
каменный воздух…
но вот в дверь вдруг постучали
кто это друг, да, это – друг Вадим,
блондин в чёрной кожаной рок-н-рольной куртке
зашёл за мной погулять
мы вышли из подъезда, и друг сказал
нам необходимо совершить непоправимую ошибку…

на деле всего лишь отправились искать какой-то джаз-бар
но он работает по четвергам, пятницам, субботам и воскресеньям,
а сегодня вторник
пойдём просто посидим, вон туда, там официантки – знакомые пташки
друг взял себе кофе, а я шоколад, густой-густой, словно пудинг,
такой густой, что я ем его ложкой, и слушаю друга
он всегда говорит только о себе
забавно, но это интересно
Да, люди разучились писать письма
Бессмыслица спрашивать как дела
Никогда не нужно торопиться
даже если опаздываешь,
перебегаешь дорогу,
или кто-то ускоряет за тобой шаг
Делай всё с достоинством…

Мы сидим до закрытия,
Потом немного болтаем с пташками,
Девочки курят тонкие сигареты
и устало улыбаются шуткам Вадима,
сквозь никотиновое облачко.

А потом возвращаемся
по ночному прохладному, пустынному городу
говорим о детях, и о работе,
о друзьях, любимых,
музыке и поэзии,
шутим, вспоминая глупую юность,
и этим прекрасным апрельским вечером.

Ты танцуешь перед зеркалом под песню Билли Джин
и сердишься, заметив, что я наблюдаю.
Мы совершаем увеселительную поездку
туда и обратно до столицы нашей Родины,
смеёмся всю дорогу, и пьём лимонад.
Я так горжусь твоими сложными чертежами, смешными комиксами,
выигрышами в теннисных партиях…
Твоя музыка приносит несчастья, резкость
и свободу. Благодаря тебе всегда закрываю двери в комнате,
Не позволяю дешёвых вещей.
Выкидываешь меня из машины ночью, далеко от дома,
не желая слушать горькие всхлипы.
Твои замечательные подарки, шутки,
старые рубашки переходят мне по наследству.
Падаешь посреди дороги, а я, стоя на коленях, прямо на проезжей части,
держу твоё лицо в ладонях и умоляю открыть глаза…
Мчишься ко мне в больницу из другого города,
когда я вдребезги к чёртовой матери, приносишь сок и шоколадный батончик…
Моя память – это скряга Плюшкин, ну почему я не могу
выбросить старый ностальгический хлам, не только твой, но и чей-либо…
Но именно ты убил во мне Бэмби.