Екатерина Изюрьева - Qualia

– А когда ко мне врач придет? – спросила вдруг старуха санитарку, деловито выгружавшую Анину сумку с вещами на стул.

«Тюлениха», раздув широкие ноздри, стала очень громко отвечать, разговаривая с ней как с глухой:

– Откуда же я знаю, моя хорошая?!

Грузно, переваливаясь с ноги на ногу, она развернула «больничный трон» и покатила его к выходу. Старуха проворчала ей вслед:

– Никто ничего не знает! Безобразие!!

– К ней уже дня три никто не подходит, – кивнув в сторону соседки, проинформировала Аню «маковая». – Я как поступила в понедельник, ни разу не видела у нее врача.

Женщина молчала и терла свою больную ногу, глядя в окно. Она специально села к нему лицом и положила подушку так, чтобы изголовье располагалось в его сторону. «Как мне развидеть этот ад?! Как мне здесь не сойти с ума?» – спрашивала она себя.

Старуха тем временем начала ворочаться. Долго сипя, она безуспешно пыталась привстать на локоть, чтоб сесть на постели. Аня искоса наблюдала за ней. Это походило на настоящую битву. Казалось, у «седого призрака», когда-то бывшего женщиной, совершенно не было сил, но она не сдавалась.

– А меня Люба зовут! – заявила громко «маковая», обращаясь к Ане.

Женщина не среагировала, она не могла оторвать глаз от старухи.

– А вас? – не отставала Любовь.

– Аня.

– А у вас что? – снова поинтересовалась Люба.

Ане захотелось поскорее отделаться от нее. Она ответила неохотно, отвернувшись, глядя в окно:

– Тромбы в глубоких венах.

– Оё-ёй! Это ж опасно! Если тромб перекроет вену, то ногу отрезать могут! Не дай Бог! Такая молодая еще! – всплеснув руками, «пропела» сердобольная Люба.

Аня еще больше съежилась, согнув спину. Для нее это было самым страшным прогнозом – стать инвалидом. «Я не переживу беспомощность и уродство! Я не смогу и не буду так жить! Что угодно, только не это. Лучше смерть!» – раздумывала она.

– И еще вы знаете, вам ходить нельзя! – запричитала Люба. – Тромб же может оторваться. У меня отец «ушел» от этого. Внезапно ночью в больнице умер. Царство ему небесное. А вчера в соседней палате женщину с эмболией увезли в реанимацию. Умерла, говорят.

Аня терпела ее болтовню, еле сдерживаясь. Ее раздражала эта неприятная назойливая женщина:

– Вы умеете вселить оптимизм – мне уже хочется вышибить себе мозги!

Люба замолчала, соображая, как реагировать на выпад. Не придумав ничего лучше, она рассмеялась.

Чтобы уйти от разговора, Аня быстро перевела тему, зная, что на самом деле таких людей как Люба по-настоящему интересуют только их собственные истории и они сами.

– А у вас? – спросила она. – Что у вас с ногой?

Любовь сразу же охотно и очень энергично начала рассказывать:

– У меня операция была. Вену удаляли. Вы не представляете, что я пережила. Ой! А что это мы все на «вы» да на «вы»?! Давайте уже на «ты»?! А то это «выканье» мне так не нравится. Что мы правда-то? Как в высшем обществе?! В больнице все равны! Чего ж церемониться и комедию ломать друг перед другом!

Понимая, что ее ждет здесь бесконечная пытка, Аня согласилась:

– Давайте.

Люба продолжила свой рассказ мученицы:

– Ну вот! Ногу я сильно запустила, конечно. Лет десять терпела, но дальше ждать уже было нельзя. Вену раздуло, вся она черная была, выпирала под кожей, как змея прямо.

Аня непроизвольно сжала кулаки, ногти больно врезались в кожу ладоней. Если бы она могла, то сбежала бы отсюда сейчас же. Старуха все это время, пока рассказывала Люба, пыталась сесть. Седые волосы закрывали грязными паклями ее лицо. Сквозь них блестел глаз, уставившись на Аню. Наконец удачно приподнявшись, она оперлась на локоть и замерла. Аня, не отрываясь, смотрела, как тяжело и громко дышит старуха. В ушах у нее зазвенело, подкралось жуткое ощущение нереальности происходящего. Ей показалось, что она слышит шипение за спиной у стены. Резко обернувшись на звук, Аня увидела, как черная блестящая змея быстро скользнула по ноге Любы, и спряталась под одеяло. Аня провела дрожащей рукой по глазам. Ледяная испарина покрыла ее лицо. Люба же сладостно в упоении продолжала свой непрекращающийся монолог:

– Врачи сказали, я во время операции много крови потеряла. Сгусток мне потом показали величиной с кулак. Чудо, что вовремя все сделали. Ну, слава Богу, говорят, уже завтра выпишут.

– Отлично! – борясь с приступом тошноты, тихо сказала Аня.

– А у меня хуже, чем у вас! – желая привлечь к себе внимание, прохрипела старуха.

Аня и Люба искоса бросили брезгливый взгляд в ее сторону. Старуха сидела, гордо выпрямившись, в несвежей ночной рубашке, с рисунком на ткани из маленьких блеклых васильков. Вся она была седая, сухая, обтянутая дряблой бледной кожей, висевшей на ней складками; руки – в огромных синяках от капельниц, из-под одеяла торчала черная нога. Аня почувствовала отвращение и тревогу. Бодрым голосом юной пионерки Люба сообщила, кивнув в сторону старухи: