Игорь Изборцев - Смех и слезы моего детства

Таков был район Завокзалья, где мне судил Бог родиться. Застраивался он в 40-50-е годы в основном людьми, обездоленными войной. Семья моего деда Степанова Дмитрия Степановича в довоенные годы проживала в деревне Лабенка Псковского района. В 1941 все мои родные были интернированы немцами и отправлены на принудительные работы в буржуазную Эстонию. Вернулись обратно в 1944, но ожидало их лишь пепелище…

Обосновались в Пскове. Новый дом строили в Завокзалье. Топонимика здешних мест была, за редким исключением, привязана к теме железной дороги. От главной улицы – Паровозной – разбегались в разные стороны улочки и переулки: Малая Паровозная, Паровозный проезд, переулки Машиниста, Путейца, Бригадный переулок, Вагонный, улицы Рельсовая, Железнодорожная. И наш переулок назывался соответственно – Паровозный.

А люди здесь жили замечательные: герои войны и труда, труженики-путейцы, машинисты, кочегары, ремонтники из паровозного депо, инженеры – отзывчивые, щедрые душой, скорые на любую помощь. Впрочем, была и у нас своя ложка дегтя – элемент, не желающий честно трудиться и строить, соответственно духу времени, светлое будущее – тунеядцы, жулики, бандиты, мешающие жить честным людям. Одним словом, шпана…

(Рассказ)

Полетел молодец ясным соколом, -

а Горе за ним белым кречатом;

молодец полетел сизым голубем, -

а Горе за ним серым ястребом

Из книги «Повесть о горе и Злосчастии…»

Варвара жила у нас в Завокзалье. Где, сейчас уже не припомню. Как и ее лица. Помню лишь темные неприбранные волосы, космами разметанные по сторонам. Вечно опущенный в землю взгляд. Мешковатое нелепое платье, затертый до дыр плюшевый жакет. Где она работала и на что жила, сказать теперь не могу. Но жила бедно. В магазин ходила раз в три дня. Домой несла в обычной для тех лет сплетённой из суровых нитей авоське буханку хлеба, макароны, пакет с крупой… Иногда за ней увязывались дети и со смехом кидали в нее шарики репейника. Она не обращала на это внимание и неделями ходила с этими колючими «наградами» на жакете.

Взрослые говорили, что она такая от несчастной любви, что жених ее погиб на войне. Кто-то утверждал, что она совершила великий грех и теперь мучается совестью. Кто-то, напротив – что она, дескать, праведница, несущая за всех безбожников крест.

Она ни у кого ничего не просила, ни на что не жаловалась, просто жила, стараясь как можно реже попадаться людям на глаза. Особенно, наверное, детям, проявляющим немотивированное жестокосердие к таковым беспомощным существам. Были ли в ее жизни счастливые минутки? Не знаю. А вот несчастливые – наверняка. Как-то прошел слух, что дальние родственники, у которых имела она приют, лишили ее угла и отправили восвояси: дескать, зачем нам бесполезная приживалка? Варвара нашла пристанище в каком-то заброшенном сараюшке не то в переулке Путейцев, не то на Малой Паровозной. И на какое-то время исчезла. Не видели ее ни понуро бредущей по улице Железнодорожной, ни в продмаге, ни у паровозного депо, где изредка кормила она голубей. Про нее уж стали забывать, когда вдруг прогремело на все Завокзалье: Варвара легла на рельсы под товарняк.

Отмучилась! Местные «паровозные» бабки с сожалением качали головами и мелко крестились. А наш сосед моряк-фронтовик дядя Жора выпил за помин ее души бутылку Солнцедара. Мы же, ребятня, бегали на место трагедии и, замирая от ужаса, смотрели на клочки окровавленной одежды и подсыхающие лужи крови…

Кончались шестидесятые и до объявленного Хрущевым коммунизма оставалось чуть более двадцати лет…

На этом эту историю можно было бы завершить. Да, была несчастна, страдала, но… не смогла понесть возложенный на нее крест, наложила на себя руки и попала из мучений земных в мучения вечные. Таков наш человеческий суд. Но ин суд Божий и суд человеческий. Вспоминается мне прочитанный в книге о старце Паисии Святогорце такой вот рассказ:

«Я слышал, – говорит старец, – историю об одной девочке, которая жила в деревне и ходила пасти козочку. Она привязывала козочку на лугу, а сама играла неподалёку. Однажды, когда она заигралась, коза отвязалась и убежала. Девочка стала ее искать, но не нашла, и вернулась домой без козы. Её отец страшно разгневался, избил её и выгнал из дома. "Иди ищи козу! – сказал он. – Если ты её не найдёшь, то лучше тебе повеситься". Несчастная девочка пошла искать козу. Наступила ночь, а она ещё не возвратилась домой. Родители забеспокоились, пошли её искать и нашли висящей на дереве. Она сделала на верёвке, к которой была привязана коза, петлю и повесилась. Несчастная девочка имела любочестие и поняла слова отца буквально. Её похоронили за кладбищенской оградой.