Игорь Изборцев - Спастись еще возможно

«Итак, Кабан, и еще двое во дворе с «Кипарисами» 5 5 Тип автомата. в руках, мол, знай наших, – делал Прямой мысленные зарубки на память. – Должно быть, есть и еще. Ну, залетел, в натуре! Один Кабан стоит троих. Но, с другой стороны, пока еще рано делать выводы. Поживем – увидим…»

В доме Кабан пристегнул его браслетами к ручке привинченного к полу деревянного кресла, а сам занялся хозяйственными делами. Потешным было это зрелище: наблюдать за тем, как суетился он у кухонного стола, как дергался в его огромной лапе маленький кухонный ножик, как напряженно дрожали под ним половицы, и при всем этом слышать добродушное мурлыканье какого-то мотивчика.

Впрочем, обед вышел у Кабана неплохим. Они откушали, причем Прямой делал это одной рукой, так как Кабан наотрез отказался его отстегнуть. Не положено – и все!

– А тот матросик, – полюбопытствовал Прямой, – что меня ухайдакал, он тоже сержант, или как?

– А ты сам у него и спроси, когда увидишь. Только особо с ним не шути. Не любит он, можно и нарваться.

– От этого подростка? – удивился Прямой. – Ему ж не боле семнадцати.

– Короче, – рассердился Кабан, – сам у него все и расспрашивай, а мне не положено. Лады?

Разговор после обеда что-то никак не клеился, они замолчали, и Прямой рассматривал свое вынужденное пристанище. Дом был в одну комнату квадратов на тридцать с печью посередине. На восточную и западную стороны выходило по одному окну, а на южную – два. Сейчас окна были открыты для света, но все равно глаз дальше легких голубеньких занавесок, кокетливо скрывавших все, что вовне, не мог ничего разглядеть. У противоположной от него стены стоял длинный кухонный стол, около которого давеча вертелся Кабан; над ним самодельные полки с посудой, а справа, в углу, большая икона Святителя Николая, в покрытом копотью и пылью киоте. Ближе к его креслу – большой обеденный стол и несколько стульев. По стенам три кровати: его, кабанья и незанятая, застеленная зеленым покрывалом. На стенах лохматились и пузырились грязные, в многолетних подтеках, неопределенного цвета, обои. И лишь печь совершенно не вписывалась в здешний неказистый интерьер. Была она выложена красивыми объемными керамическими блоками с орнаментами; на одну ее сторону выходила плита, на другую камин и небольшая лежанка; над каминной полкой высилось резное керамическое панно. Нет, совсем она здесь не вязалась, словно поставлена была по щучьему веленью, каким-то Емелей, лишенным наималейшего вкуса. Кабан, видно, догадавшись о чем думает пленник, спросил:

– Что, нравится?

– О чем вы, господин сержант?

– Да о печке, вестимо, что тут еще может нравиться?

– Ну, ничего себе бабенка.

– Моя работа, – Кабан простодушно улыбнулся, – от начала и до конца. Прежнюю я разобрал – от нее все равно прока никакого, дым один – и соорудил эту. Прими к сведению, все сделано из старого кирпича, глины и цемента, потом покрашено краской, особым, конечно же, образом.

– Ништяк, сержант, адресок оставь на будущее.

– Шутник ты, – махнул рукой Кабан, но было заметно, что похвала пришлась ему впору.

– А ты не родственник тому самому печнику? – полюбопытствовал Прямой.

– Какому самому?

– Ну, тому – другу великого вождя. Помнишь: «Ленин и печник»?

– Ай, да ну тебя…

– Слушай, сержант, – продолжал ерничать Прямой, пытаясь узнать что-то еще, – а зачем светомаскировка? Бомбят?

Но Кабана было не разговорить.

– Не без этого, – ответил он коротко, – поживешь-увидишь.

Прямой прожил около часа и увидел, как в комнату вошел среднего роста худощавый светловолосый мужчина лет сорока пяти. Он отряхнул невидимую пылинку с бежевого джемпера и поздоровался:

– Здравствуйте, Сергей Григорьевич.

Прямой демонстративно кивнул Кабану, мол, что молчишь, здороваются с тобой?

– Сергей Григорьевич, – светловолосый придвинул стул и уселся напротив, – давайте будем серьезней. Я ваш новый следователь, Генрих Семенович, будем знакомы.

– А старый как же? – нашелся Прямой, – Съехал? Жаль, такой был мужчина, настоящий полковник.

– Приятно иметь с вами дело, – Генрих Семенович улыбнулся, – другие, признаться, в вашей ситуации выглядели более бледными.

– Все ништяк, – так же широко улябнулся Прямой, – другие может и не гнили столько же по СИЗО. Я вашего брата повидал.

– Об этом, Сергей Григорьевич, мы еще поговорим, – вежливо прервал его следователь, – а сейчас расскажите вот что. Что произошло с вашей головой?