Анастасия Михайлова - В поисках ветра

– Ну, а тот?

– Какой «тот»? – Алина зачем-то притворилась, что не сразу поняла о ком сестра.

– А! Того Никита зовут… Выскочка редкий! Всегда больше и лучше всех знает. Такой, знаешь, как зубрила, но при этом еще душа компании, все к нему тянутся… Выглядит хорошо: стильно одевается и все такое…

– И симпатичный поди? – Вероника хитро улыбнулась.

– Так ничего… Но выскочка жуткий. Такие меня просто раздражают. О, моя остановка! Давай, до вечера!

Алина стала продвигаться к проходу и вышла из автобуса. На выходе она отыскала глазами сестру: та смотрела на нее в окно и махала рукой. Алина улыбнулась, махнула в ответ и направилась к метро.

Итак, его звали Никос. Никос Кипиани. Друзья звали его Никой, а иногда и вовсе Никитой. Таких всегда замечаешь, запоминаешь, такими любуешься. Уверенный, остроумный, общительный был на хорошем счету у преподавателей, нравился девушкам, был уважаем среди друзей. Его отец, грек по происхождению, жил и работал в Лондоне. Ника часто его навещал и даже жил там два года, после развода отца с матерью, ему было тогда шестнадцать. Английский у него был на высшем уровне, поэтому учась на переводчика, ему приходилось трудиться над изучением только одного языка – китайского. Между тем, как его сверстники учили и английский, и китайский. Никита не был разгильдяем как это обычно свойственно красавчикам, наоборот, – он участвовал в художественной самодеятельности, выступал на студенческих вечерах, концертах. Что он делала там? Ника недурно танцевал: хип-хоп, но больше брейк-данс. Еще, учась в школе, они с мальчишками занимались паркуром. Ощущение свободы, легкости и гибкости собственного тела сподобило Никиту совместить это удовольствие с музыкой.

Греческое происхождение отца и русская красота матери дали вместе неплохой результат – высокий, стройный, темноволосый юноша с тонкими чертами лица, голубыми глазами с длинными, густыми как у девчонки ресницами, с чувственными губами, всегда готовыми расплыться в снисходительную ухмылку, – таков был Ника.

Однажды она стояла перед зеркалом в холле и собиралась домой. Поправляя шарф, застёгивая пуговичку коротенького пальто из-под которого кокетливо торчала клетчатая юбочка, Алина увидела в отражении как он поднимался по лестнице, но на второй-третьей ступени обернулся, остановился и посмотрел на нее. Вроде пара секунд, вот он уже развернулся и пошел прочь, но почему это заставило Алину как бы ненадолго застыть… а потом улыбнуться.

В коридорах, когда она, такая маленькая по сравнению с его высокой, рослой фигурой, проходила рядом, так близко потому что коридоры в старом здании были очень узенькие, она ощущала его пристальный взгляд, но никогда не показывала вида. Однажды Алина опаздывала на занятие. Идя по коридору, она узнала, где их группа, по голосу Ники, громко и уверенно разговаривающего с преподавателем и наверняка, опять дискуссирующего.

Она постучалась, спросила «можно ли войти» и вошла. В классе была тишина, Кипиани почему-то прервал свою речь и только, когда она прошла до своего места и села, вновь продолжил.

Во время небольшого перерыва что-то заставило Алину, сидящую на тот момент за первой партой, окинуть взглядом кабинет: все ребята что-то делали: кто-то писал, что-то читал, смеялся, разговаривал по телефону, а он… Никита сидел за последней партой, полулежа на руках, обхватившими плечи, и смотрел на Алину, смотрел как-то так нежно и внимательно. И даже когда она посмотрела на него – не отвел взгляда. Ее это смутило, но она опять решила не показывать этого и тем более не продолжать этого зрительного контакта. Зачем то она перевела взгляд на стоящую рядом с ним однокурсницу Иру, разговаривавшую с кем-то с ребят и отвернулась. Она была уверена, что он еще какое-то время смотрит на нее, но боялась убедиться в этом.

Сегодня утром мама потащила Алину в храм недалеко от их дома. Именно потащила, потому как у Алины не было никакого желания туда идти. Пришлось встать раньше обычного, поесть и попить они не успели, да и вроде как непринято перед церковью. Народу было очень много. Все толкались, раздражались, словом, люди всегда и везде одинаковы и нет разницы: давка в метро или в храме. Протолкнуться к алтарю не представляло возможности, а у него стояла праздничная икона. Принято ставить свечки и целовать иконы перед началом службы, но не все успевали это сделать и потому установили свой порядок: где и в процессе службы можно было передавать свечки друг через дружку. Казалось, народ этим и развлекал себя, ведь все равно непонятно о чем-то поют, слов разобрать невозможно. Рука только тянулась перекреститься, как тут же толкали тебя локтем или постукивали пальцем по плечу и робко так: «Передайте, пожалуйста к праздничной». Алине это напоминало маршрутку с ее «передайте, пожалуйста». Когда народ напередавался, он, кажется, даже заскучал. Так казалось Алине. Она раздраженно вздыхала и то и дело поглядывала в телефон: который час.