Лидия Платова - И зверя нет страшней, чем человек

Электричка до моего города будет только вечером, настроюсь и попозже позвоню, решила я. Подхватив рюкзак на плечо, я направилась в зону ожидания. Часы ожидания жутко утомили. От запаха чебуреков из кафетерия уже тошнило. Подхватив рюкзак на плечо, вышла на улицу – покурю и немного разомну затекшие мышцы.

На улице, спустившись по старой, разбитой лесенке в три ступеньки, я направилась к лавочке, стоявшей под раскидистым деревом. Поставив сумку, поднялась на цыпочках, изо всех сил потянулась, глубоко вдохнув. Хорошо! Немного помяв затекшую поясницу, достала пачку сигарет.

– Бей гада! – донесся до меня выкрик. Повернув голову, увидела, как из-за угла железнодорожного вокзала вывалилась стайка подростков. Самый высокий из них держал уже знакомого мне мальчишку за шиворот, как шкодливого котенка.

– Я тебе говорил, все до копейки вернешь или здоровьем заберем! – Он швырнул его на землю и, сильно занеся ногу, ударил в живот. Мой недавний знакомый согнулся и глухо вскрикнул, закрываясь руками. Удар. Еще удар. С каждым замахом бьющий все сильнее заносил ногу, все злее становился.

– Не лезь. Главное не вмешиваться – убеждала я себя, – это не мое дело, сами разберутся. Я здесь не при чем.

Разум мой советовал мне встать и отойти в другое место, но я продолжала сидеть и смотреть на драку. Хотя, какая же это драка. Это избиение.

– Лежи, – уговаривала я мальчишку мысленно, – главное не вставай. Как только начнешь сопротивляться, разозлишь его еще больше.

После череды ударов, длинный взял лежащего за волосы и приподнял голову.

– В четверг, понял меня?

Взгляд. Вот что удивило меня помимо жестокости в этом длинном. На вид ему лет двенадцать, но такого хищного, звериного взгляда, я не видела даже у матерых сиделиц.

– Понял, сука? – Крикнул он, склоняясь к лежащему и ухмыльнулся, наслаждаясь своим превосходством. Тот что-то промямлил, видимо согласился.

Длинный отпустил его волосы и, замахнувшись, ударил ногой в лицо. Голова мальчишки запрокинулась, и я увидела, как красным облаком брызнула кровь.

Остальные, стоявшие до этого момента за спиной предводителя, как по команде бросились на лежащего. От захлестнувшей меня ярости, с моих глаз словно слетела пелена – я побежала в их сторону, кричала что-то нечленораздельное, махала руками. Они были от меня метрах в ста пятидесяти, но мне казалось, что я бегу слишком долго и никак не могу добежать.

– Шухер! – Крикнул бритый наголо мальчишка, заметив меня, и все кинулись врассыпную, как утки из камышей. Избитый лежал на боку, спиной ко мне, не двигаясь. Подойдя к нему, я дотронулась до его плеча.

– Эй, ты как? Живой?

Заглянув ему лицо, я увидела разбитые губы, из которых сочилась кровь.

– Нормально, – дернул он плечом, скидывая мою руку. – Отвали.

Обойдя его, с другой стороны, я села рядом на землю.

– Встать можешь?

Не удостоив меня ответом, придерживая одной рукой живот и опираясь на другую, приподнялся. Я видела, как он морщится от боли, но помогать ему не стала, все равно не примет помощь.

Сделав последний рывок и шумно выдохнув, он уселся рядом. Потрогал нос, тихонько выругался, сплюнул кровь и вытер рот тыльной стороной ладони.

– За что они тебя так? – Достав пачку, я закурила новую сигарету.

– За то, что хер больше! – Он зло хохотнул и взгляд его остановился на сигарете, – Слышь, дай закурить?

Я протянула ему пачку и зажигалку. Читать морали сейчас не самый подходящий момент. Да и я не подходящий человек.

– Ты из-за них хотел уехать? – Я первой нарушила молчание.

– Нет, – лицо его моментально помрачнело, – Из-за бати.

– Поругались?

– Бухает. А как набухается, то вспоминает, что у него есть сын – то ногами отлупит, то проводом угостит. Последний раз досталось ножкой от табуретки, еле убежал.

– А мама? Не заступается?

– Мама умерла год назад, – голос у него дрогнул. Он отвернулся от меня, не желая продолжать разговор.

Господи, он же совсем еще ребенок. Ему бы гонять футбол во дворе, ходить на рыбалку, строить плоты на речке. Но вместо беззаботного детства ему слишком рано пришлось стать взрослым.

– Куда хотел ехать?

– У мамки сестра в Москве есть, тетка моя. Когда она на похороны приезжала, звала меня к себе жить. Говорила, что квартира у нее двухкомнатная, живет одна, места хватит. Но батя не пустил. Якобы я единственное, что у него осталось, что он без меня не сможет. Тетя оставила свой адрес и уехала, а батя запил. Мне там деньги платят за потерю мамы, но я их не видел никогда, батя все пропивает.