Татьяна Казакевич - Долголетие

Воля и ее неограниченные возможности. А еще желания заветные и не очень. Которые делают из жизни- СКАЗКУ. Как часто сказка становится былью. Не верите? А вот слушайте мои сказочки. ЭТО ВСЕ Я СДЕЛАЛА из БЫЛИ.

Предупреждаю: из любой жизни можно сделать сказку. Длинную – предлинную. Перманентную ( с «продолжение следует»). Учитесь.

МАМА и ТЕЛЕВИЗОР. Сказка, сделанная из были.

Жила- была моя мама. Таисия Павловна Казакевич.

Моя мама Таисия Павловна, очень не любила тяжелые огромные телевизоры. «Горизонт-38», например.

Дело в том, что она была чистюля и очень любила устраивать генеральную уборку в доме. Мыть полы в том числе. Во всей квартире и даже под !мебелью. А этот злосчастный телевизор стоял на полке, под которой нельзя было помыть полы. НО. Надо. Если нельзя, но очень хочется, то НАДО. Мы с мамой и старшим братом втроем еженедельно двигали этот ТВ на полке. Пока, наконец, мою маму не осенило:

« Да надо же просто повесить этот ТВ на стенку. Как картину маслом Шишкина «Летний полдень»

«Мама», – сказала я строго. «Это у нас не Шишкин. Это Андрияки».

«А мне все равно, – сказала моя строгая и хрупкая мама,– «Андрияки так Андрияки. Пусть придумывает, как этот ТВ повесить на стену. Ну и что ж, что он художник. Раз он умеет вешать на стену картины, значит пусть и повесит ТВ. Пусть обратится к друзьям, к смежникам. Меня это не интересует. К следующей субботе чтоб висел.

И она зацокала каблучками в своем бирюзовом пеньюаре в спальню: «Мне некогда. Опаздываю в институт. Мне еще сегодня лекции читать шесть часов. В том числе на истфаке.» Тут и сказочке конец, а кто слушал- молодец.

Продолжение следует.

Теперь про МИСТИКУ. Какова ее роль в ДОЛГОЛЕТИИ? Огромная. Вот раньше очень рапространены были цыганки и ворожеи (гадалки). Очень важны Толкователи сновидений и сонники. Хиромантия и чтение по линиям ладони. Ванга и иже с нею. Нострадамус, миллион раз в гробу перевернувшийся ( а ведь хорошо сказано. Живой он значит – если вертится. Хотя бы даже и в гробу). Вечность – вот как это все называется, в отличие от ЗАБВЕНИЯ (анафемы).

А как вам песня: «Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола как слеза…»? Все солдаты и офицеры, кто эту песню слушал, все как один вернулись с фронта ЖИВЫМИ (некоторые «самоварами» даже без рук и без ног). Потому что: «просто ты умела ждать, как никто другой» Такая вот мистика.

Папа мой вернулся с фронта живой по другой причине. Он молоденький уходил на фронт и у него еще не было той единственной, которая «просто умела ждать как никто другой». Он вернулся, потому что цыганка так нагадала. Вот слушайте. Их в этот день уходило на фронт из Красноярска четыре друга, четыре Александра. И цыганка всем четверым по очереди нагадала, что они умрут в 56 лет. Вот и все. Вернулись. Правда, не все. Только двое: мой папа, правда, без одной ноги. Второй Саша – без двух ног.

Когда моему папочке исполнилось 56 лет, его единственная и любимая жена погнала его в поликлиннику, чтоб проверить здоровье. Поликлинника сказала- все в порядке, здоров как бык. Он умер только в 76 лет и то по недосмотру. Так что, видите, и у цыганок не очень достоверная информация бывает.

Так. Теперь еще одна сказочка. Хотите верьте, хотите нет. Но это все чистая правда.

Итак – Россия. Село Шушенское. Лето. Начало двадцатого века. Самое начало. Напротив избы Зыряновых стоит девятилетняя девочка Маруся с толстым девятимесячным бутузом на руках. Девочка очень худенькая, невысокая. Из бедной семьи Василия Ермолаева. Маруся – наемная нянька в семье родственников – зажиточных Ермолаевых. Ребенок Ермолаев у нее на руках очень и очень тяжелый.

Мимо проходит Владимир Ульянов (ссыльный) с невестой под ручку (она же Надежда Крупская). Маруся и Владимир знакомы: она часто приносила ему из тайги гостинцы: орешки кедровые, черемшу, цветы саранки (оранжевые лилии) и жарки, а также ягоды (красную смороду, чернику).

Владимир с Надеждой замедляют шаг. Завязывается разговор с Марусей, в процессе которого Владимир дает обещание Марусе: «Скоро начнется такая жизнь, что маленькие девочки не будут работать няньками поденно, а будут ходить в школу и учиться, учиться, учиться…»

Маруся милостливо соглашается, но, при этом, глядя в глаза Надежде, уточняет: «Со мной все ясно, но вот могу ли я рассчитывать хотя бы на общее среднее образование для моих будущих детей и на высшее профессиональное хотя бы для моих внуков. Поскольку детей у меня будет девять, а внуков – сосчитайте сами, я еще не умею пользоваться таблицей умножения»