Анатолий Репецкий - Маскарад для эмигранта

– Александр Сергеевич, но вы-то лучше меня знаете, что тогда в девятнадцатом красные, находясь у власти, никого не тронули.

– Они не тронули лишь потому, что у них просто на это не было времени. Боюсь, что теперь они придут надолго и посчитаются за все. Давай оставим пока эту дискуссию, она ни к чему не приведет, а попытаемся найти хоть какой-нибудь выход.

Первый разговор не дал никаких результатов, так же как и последующие.

– Из Евпатории твоим нужно уходить, безусловно, – сказал ему Зайцев. – Поищи что – нибудь в Севастополе, а еще лучше в окрестных деревнях.

Он убил две недели на поиски жилья, но ничего подходящего не нашел. Зато возникло новое решение.

– У Лены в деревне Алчин* тетя живет, может к ней попробовать? – вспомнил Макаров последний разговор с женой.

– А ты знаешь, это действительно неплохая мысль, – обрадовался полковник. – Кстати, завтра мой заместитель отправляется в Евпаторию. Вот и хорошо, поедешь с ним. Алчин, это же рядом, езды меньше часа. Я предупрежу зама, он даст тебе машину на пару часов. Как семью устроишь, возвращайся, будем думать, как быть дальше. Надумаешь переночевать, приходи, гостиница на Морской недалеко от собора.

– Спасибо, я тут сослуживцев встретил, думаю у них остановиться.

– Смотри, как знаешь. Машина завтра в семь утра от штаба. Да, в деревню поедешь, переоденься в штатское, не светись там с погонами.

На следующий день, собрав самые необходимые вещи, отправились в Алчин. Дорога была прескверная, если это вообще можно было назвать таковой – нарезанную колесами телег канаву. Деревушка небольшая; домик тетки стоял на пригорке, окруженный старыми акациями. Еще издали он показался Владимиру нежилым, когда подъехали ближе, у него похолодело на сердце. Окна заколочены крест-накрест досками, а входная дверь, сорванная с петель, стояла прислоненная к косяку. Попросив жену не выходить, он сам

Село Великое

отправился к дому. Внутри все было разгромлено: на том месте, где раньше стояла печь, кучка битого кирпича и золы, перегородки комнат выломаны, даже потолок большей частью сорван, и теперь там зияют насквозь дыры снятой черепицы. Вернувшись на крыльцо, встретил старика в женской шубе, подпоясанной веревкой.

– Угорели мои соседи, сгинули бедные еще прошлой весной. Кабы знать, где Ленку искать, написали бы. А так, куда писать? город-то большой! А дом разорили; строился видать кто-то. Приехали на трех подводах человек десять, подойди к ним, попробуй, как они с ружжом! Вытащили все. Там и мебель была, и посуды много, и одёжи целых два комода, все забрали.

Он отвел их на кладбище; там они молча постояли возле уже поросшей травой могилки.

– Кто же так разорил дом моей тетушки? – сокрушалась Елена, когда уже шли к машине, – Володя, спроси у него, – шепнула, кивнув на старика-соседа, – почему на нем шуба, принадлежащая моей тете? Я ее сразу узнала, когда купили, то укорачивали вместе.

– Ясно откуда, но спрашивать бесполезно, он все одно соврет.

Начал накрапывать дождик, и они отправились в обратный путь. Дождь вскоре прекратился, но поднялся ветер, который пронизывал насквозь дырявый брезентовый тент штабной машины. Домой приехали вконец окоченевшие, и что самое страшное, простудили малышку. Всю ночь она плакала, а утром позвали знахарку, но та сказала, что нужен врач, у девочки жар. Пришел доктор, который еще в детстве лечил Владимира, он уже тогда казался ему старым; он осмотрел больную, приложил трубку к ее груди. Приговор был неутешительным: очень сильная простуда, легкие пока еще чистые, но… Дальнейшего воспаления можно избежать, если девочку держать в тепле. В настоящем тепле, чтобы печка горела вовсю. Моя коллега Соня простуду лечит лучше меня, – и старый врач дружелюбно усмехнулся старушке, – вы можете смело положиться на ее компрессы и растирки, и особенно на ее лечебный чай. Пока с пилюлями подождем, завтра загляну, но запомните, для нее тепло – это главное.

Владимир вышел проводить доктора; они пошли в сторону набережной; в отличие от вчерашнего день выдался солнечным.

– Видите, как сегодня хорошо. Осень у нас постоянно теплая, так что будем оптимистами, но печку на ночь топите обязательно. Но я вижу, вас еще что-то беспокоит, Володя, говорите не стесняйтесь.

– Вы угадали, Виталий Львович, и не просто беспокоит, а вот где сидит, – и поручик постучал себя в грудь. – Большевики скоро Крым возьмут, похоже, что мне бежать придется, а как мне быть с семьей? А может остаться? Может эти страхи напрасны, и нас никто не тронет? Что вы скажете на это? ведь вы видели их здесь в девятнадцатом году?