Лариса Жуйкова - Свет в потемках

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Anton Shulgin / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Началась весна. Но календарям не было особой веры. Шёл мелкий снег, похожий на крупу, завывал ветер, гололёд сковал замёрзшие дороги. Около продуктовых палаток рынка толпились мужики разных мастей, молодые парни и старики выстроились в очередь перед прилавком у открытого багажника старой «Волги». Хваткая и тучная бабка в полушубке торговала мимозами и тюльпанами – в холодном промозглом марте начинался Международный женский день. Из большого пластмассового ведра с отломленной ручкой Тамара Петровна то и дело доставала хрупкие тюльпаны – связанные шпагатом мимозы доставались прямо с заднего сидения.

Николай Петрович после смены спешно вышел с заводской проходной, обтёр руки тряпкой, прихваченной у станка, и направился прямиком к рынку, завидев издалека грязную белую «Волгу», поспешил встать в очередь, которая двигалась быстро, но не кончалась. А снег всё шёл без устали.

Подбегали молодые парни, спрашивали, имеются ли в продаже розы. Тамара Петровна громко отвечала, высунувшись из машины:

– Ишь чего, розы им подавай! Да ваши розы перемёрзнут, пока я их с базы таранить буду. Бери давай что есть!

– Вам чего завернуть, мужчина?

– Мне тюльпанов крупных, штук пятнадцать.

Николай Петрович протянул свежую купюру – вчера всем на заводе дали зарплату. Тамара Петровна зычно выругалась:

– Где ж я каждому стока сдачи найду, а, мужики?

Она ловко завернула тюльпаны в бумагу и вручила Николаю Петровичу сдачу и свёрток. Он аккуратно взял упакованные цветы, поспешил к своим «жигулям», еле открыл примёрзшую дверь, уселся за руль и пристроил тюльпаны на переднее сиденье. «Эх, закоченеют, пока еду», – подумал он и закутал цветы ещё и в старые газеты, а сверху обмотал своим шерстяным полосатым шарфом.

Машина долго пыхтела, но завелась, неторопливо тронулась с места. Ехать было не близко, до дачных участков было полно своротков, но Николай Петрович любил дорогу, к тому же его грели мысли о доме, о его хозяйке. Всё-таки хорошо, когда тебя ждут дома. Он вспомнил про март и тут же поморщился: мысли о прошлогоднем марте хотелось стереть навсегда. Смерть матери, делёж квартиры после развода и водка в стакане почти после каждой смены – как он мог таким быть, до сих пор не понятно. Хорошо хоть с завода не попёрли.

За окнами мелькали дачные крыши, припорошенные инеем голые ветки деревьев. В такую рань в коллективных садах никого не было. Он подъехал к дому, приткнул «жигули» к забору. Она уже спешила: видела с крыльца, как он подъезжает, – выскочила, успев набросить на плечи серую мохнатую шаль, спешно открыла ему ворота. Он заехал во двор. Прыгали и громко лаяли собаки.

– А ну бегом в дом, я сам тут всё закрою.

Собаки всё лаяли – он потрепал каждую за уши. Вошёл в дом, аккуратно взял свёрток, пристроенный на стуле у входа, разулся и протянул его ей.

– Ну, это, с праздником, что ли.

Ирина аккуратно развернула газеты и тихо заплакала.

– Ты чего это, а, Иринка, замёрзли цветы, что ли? Я ж вроде их у печки вёз, а? Ты чего? Да хочешь если, я снова съезжу. Вот прям сейчас поеду снова, а? Может, мимозы надо, дык я их тоже прихвачу, они стойкие!

Она вытерла слёзы, успокоилась и сказала:

– Да нет, что ты! Они не замёрзли. Смотри, даже бутоны не раскрылись, свежие, значит. Просто мне ещё никто не дарил тюльпаны. Ни-ког-да. Понимаешь? И не только их – мне вообще не дарили никаких…

Он выдохнул. Не умел он подобрать слова, не был Николай Петрович в свои сорок пять тонкой натурой, не терпел женских слёз. Растерялся и одновременно растрогался: как он без неё прожил, без его Иринки? Где такую вторую сыскать? Да нигде – одна она такая.

Он присел на стул и приобнял её аккуратно. Она держала в руках букет как самый ценный в жизни подарок. Потом они обедали. Ирина наливала из жёлтой весёлой кастрюльки огненную прозрачную уху. Он всё думал, откуда всё это взялось – кастрюльки, занавески, коврики, стёганое покрывало в спальне. Как она ловко обжила дачу – стало так уютно, так по-домашнему. Ирина заварила какой-то чай с травами, налила варенье в вазочку, достала пироги из маленькой духовки.

– А откуда ты узнала, что мои любимые с капустой?

Она хитро улыбнулась. Ей нравилось смотреть, как он ест, нравилось слушать, как он хвалит её незамысловатую стряпню.