Лариса Жуйкова - Свет в потемках

Я торопливо бежала домой в мокрых, но зато постиранных и почти чистых носках. Гордо сняв сандалии, я прошла в прихожую – за мной тянулись мокрые следы: Славик пока не научился отжимать как следует вещи после стирки. Очень довольная тем, что у меня такой хозяйственный друг, я стягиваю с блаженной улыбкой сарафан и мокрые носки. Мама долго расспрашивает, куда меня опять понесло, и ворчит. Но мне всё равно: я радуюсь, что под ногтями у меня вместо жимолости мыло. Маме на этот раз не приходится вести допрос – на одном дыхании я сама выкладываю ей все дворовые новости. Мама охает и тяжело вздыхает: горячую воду отключили на две недели. Она уходит в ванную. Там она каким-то чудом выводит пятна с сарафана и даже спасает от ягодных разводов мои сандалики.

Осенью того же года отцу Славика дали от завода большую трёхкомнатную квартиру в новом доме, и они переехали. Больше никто и никогда не стирал мои носки с таким важным видом. Если бы сейчас я встретила Славика случайно, я узнала бы его по весёлой улыбке, вздёрнутому носу, торчащим ушам и картавому «рэ». Славка, найдись! Помнишь, ты мне говорил: «Ототрррём! Точно тебе говорю, Ларрриска!» …

Я люблю приходить туда, где меня знают. Где помнят, что я, например, не люблю морепродукты, где без слов замечают, хороший у меня был день или не очень, где меня готовы принять в любое время дня или даже ночи.

Я так радуюсь, когда специально для меня с балкона достают единственный в доме стул со спинкой, потому что там, куда я люблю приходить, всегда помнят: к вечеру после работы у меня устает спина. Я не бабка, но спину берегу, и сидеть на табуретках мне невмоготу. Лучшая подруга Галя за это зовет меня престарелой королевишной на троне, хотя мне всего тридцать.

И вот я вижу, как суетится Галка, пока я восседаю на престоле в виде икеевского стула. Хозяйка дома выставляет всё самое смачное на новую скатерть, застилающую старый круглый стол. А скатерть неглаженая, новая, только из упаковки. В лёгком приступе перфекционизма Галка нудит, что скатерть надо бы погладить, она тут же зыркает на Мишку. Миха сидит с ногами на подоконнике, курит в форточку. Вздыхает, неохотно гасит «Парламент» в стеклянной баночке из-под «ФрутоНяни» и переставляет «шубу» и «цезаря» на столешницу весёленького оранжевого гарнитура, гордо и важно забирает скатерть на глажку. А я сижу, глушу вино – не жду парада. Галка знает, что её саму не дождаться: то горячее не дошло, то сервелат забыли нарезать.

Галка ведёт меня в коридор, демонстрирует мне свою новенькую экошубку.

– Глянь, чего мне Мишка из командировки привёз. Села ведь как влитая! Ну как мне? И ведь размер угадал!

Я говорю подруге:

– Галка, ну как он может не угадать размер?! Вы же лет сто женаты – он уже тренированный: мерки снимал!

– Да, глазомер у него отличный! А ещё Миша умный, эрудированный, красавчик и всё такое.

Мы хохочем. Галка устраивает дефиле по коридору, усиленно виляя бёдрами, а я восхищаюсь Галкиной фигурой:

– Галь, ты ведьма! Не иначе сорок второй размер шубы, как и на первом курсе! А помнишь, у Зои Симоновой с потока была такая же шубейка? Вот кто бы мог подумать, что такие фуфайки снова станут модными.

– Вот такая я буду в этом сезоне чебурашка!

Галка запихивает обновку в шкаф-купе, мы снова задорно смеёмся и идём на кухню. Я наливаю себе бокал, Галка сливает воду из кастрюльки с варёной картошкой.

Тут мы с Галкой слышим, как Мишка заправски матерится из комнаты. Она мчится в зал, роняет на ходу тапочки с голубыми пушистыми меховушками. Они уже вдвоём чего-то там орут, возвращаются на кухню. Галка, взъерошенная, достаёт из кухонного ящика аптечку, ищет в ней пантенол. Мишка морщится и дует на обожжённый палец, встряхивает баллончик с пантенолом и от души давит на круглую кнопку. Пена распрыскивается на всю Мишкину руку до самого локтя, он чертыхается: «Твою ж мать!»

Галка ворчит, кидает в Мишку полотенцем, продолжая рыться уже в нижнем шкафчике гарнитура. Вот наконец-то старая скатерть найдена, и они вдвоём запихивают в кухонный шкаф всё, что только что из него доставали. Чего у них там только нет! Девять трехлитровых банок компота, коробка бокалов для коньяка, вафельница, блинница, набор ножей, запасы гречки и риса в промышленных масштабах, какие-то досочки для резки корейской морковки.

Смотрю, как бережно Мишка одной рукой расставляет свои компоты, и улыбаюсь: в моём кухонном шкафчике максимум пачка макарон да банка сгущёнки.