Юрий Переверзев - Сафонов

– Пора идти, Кадик, – сказала Вера, мягко отстранившись и накрыв его ладони своими.

Она смотрела на него чуть повлажневшими глазами, и в них прыгали знакомые искорки. Аркадий потянулся к ней, достав, чмокнул в мочку уха, рассмеялся и, легко подхватив Веру на руки, закружился с ней, меся ногами податливую землю.

– Ох, пусти, сумасшедший! – слабо воскликнула Вера, ухватившись за его шею. – Пусти, пусти, хватит!

Между двумя «пусти» она успела поцеловать его в губы, затем упёрлась руками ему в грудь, и Аркадий, остановившись, осторожно поставил её на ноги. Как прекрасна была она, раскрасневшаяся, с выбившимися из-под белой вязаной шапочки золотистыми прядями волос! Поправляя их, она смотрела на него весело и строго, как бы повторяя глазами: «Хватит! Довольно!»

3.

Семестр подходил к концу – последний, девятый учебный семестр. Через неделю – Новый год, третьего января – первый экзамен, после этой сессии, тоже последней в их жизни, – преддипломная практика, затем подготовка дипломных проектов, защита и – разлетятся кто куда друзья-товарищи…

Но сейчас об этом, казалось, никто не думал – зачёты, зачёты, завершение в спешке работы над темой в СНО и опять – зачёты… И поразил всех внезапно Витя Кутенко. Накануне последнего учебного дня, после третьей «пары», когда преподаватель вышел из аудитории, пожелав успеха на экзаменах, и все загалдели, поднимаясь со своих мест, Витя вдруг выскочил к столу преподавателя и крикнул:

– Подождите, ребята! Есть предложение…

Он выглядел несколько растерянно, сильнее обычного двигался кадык на тонкой шее.

– Опять придумал чепуху какую-нибудь? С тебя станется… Некогда, – сказал Чернов, проходя к выходу. Он старался не терять времени даром, много занимался, дома оборудовал целую лабораторию, учился лучше многих других в группе, да и знал по выбранной ими специальности больше, за что и был прозван «профессором».

– Да подожди ты… Я серьёзно… – Витя метнулся к двери, загораживая её собой. – Не орите! Послушайте минуту…

Его настойчивость увенчалась успехом. Шум стих, все повернулись к нему.

– Ну, давай, Витя, выкладывай, – сказал Сафонов, – только быстро.

Кутенко, запинаясь, сказал:

– В общем… это… давайте отметим завтра мои именины.

– Твой же день рождения был месяц назад! – громко удивилась Наташа Стрельникова, профорг группы, всегда помнившая все даты.

– Ну да, – буркнул Витя, – но, во-первых, я тогда болел, а во-вторых, имя мне дали в честь святого, а завтра по святцам как раз такой день.

– Врёшь ты всё, – махнул рукой Чернов. – Ещё нужно проверить святцы. Вот балаболка!

– Вру, – легко согласился Кутенко. – Но, ребята… – он заметно волновался, и его серые глаза смотрели напряжённо. – Ребята, подумайте… когда же мы соберёмся все вместе ещё… Не до того будет.

Эта простая истина мгновенно дошла до всех. Конечно же! Целых полгода – до прощального банкета, посвящённого окончанию вуза – они будут разобщены, короткие встречи перед дверьми аудиторий, где будут приниматься экзамены, не в счёт, на каникулы большинство разъедется, а на преддипломную практику они направляются группами по три-пять человек на разные предприятия – как же не собраться в последний раз всем вместе?

– Ну-у, молодец, – протянул Жора Пешнев, – действительно, дельное предложение.

Чернов отошёл от двери, сел за первый стол, зачем-то расстегнул свою «вечную» лыжную куртку, неотъемлемую часть его личности.

К Вите подошла Стрельникова, повернулась лицом к аудитории:

– Что же, ребята, принимается?

Решение было принято единогласно. Кутенко поднял руку:

– Тише! Ну, тише, ребята! – и когда гул поутих, сказал:

– Вот только подарков мне не надо… лучше в складчину.

– Естественно, – ответила ему за всех Наташа. – Где соберёмся?

– Где ж ещё – у меня, – сказал ей Витя и широко улыбнулся, подмигнув, – ведь именинник-то я.

…В условленное время Аркадий зашёл за Верой. Она уже была готова, и они сразу, прихватив два испеченных в «чуде» пирога, аккуратно уложенных на тарелки и упакованных в большую сетку, направились к дому Кутенко. Идти было недалеко, Аркадий повёл Веру кратчайшей дорогой через сад Шевченко. Они подошли с тыла к внушительному, довоенной постройки, дому, фасад которого выходил в тихий, круто спускающийся на улицу Клочковскую переулок. По дороге они ещё раз отдали должное Вите, что он так здорово придумал, Кадик рассказал, что Витя живёт с бабушкой, которая молится на него, да и он называет её не иначе как бабуленькой и во всём помогает ей.