Петр Альшевский - «Наследник графа Цеппелина»

Какая-то чушь, пробурчал я.

Ты бы желала видеть его членом Политбюро? – смущенно поинтересовался отец.

Я рожала его не просто так, веско ответила мама, готовя праздничный ужин в ознаменование моего вступления в контролируемую жизнь.

Из под контроля теперь было не выйти. На уроки ходи, уроки делай, задобренный подарками классный руководитель постоянно на проводе – как у него успехи? Негативные сдвиги не наблюдаются? Вы с ним, Ольга Ивановна, без сантиментов, обрабатывайте пожестче, в дошкольные годы мы избаловали его свободой и одиночеством, и я бы порекомендовала вам спрашивать с него поактивнее: ради исправления допущенных нами ошибок.

Душите меня, безжалостно ломайте, я с ранцем в толпе галдящих детей в одинаковой форме, возвышенный настрой пропадает, со мной покончено – не дури, Пашенька. Гляди вон туда. Чей это портрет?

Это Ленин.

Я не сомневалась, что ты знаешь. Да, это Владимир Ильич. А чем он известен?

Он, вероятно, в чем-то знаменитый хороший человек. Но я не настаиваю. Отец мне о нем не рассказывал, а телевизор я почти не смотрю.

В твоем случае смотреть телевизор довольно полезно. Полезнее, чем вести беседы с твоим отцом, не просвещающим тебя истинной роли нашего вождя и учителя. Придется позвонить в его министерство и сказать все как есть.

Не надо, не звоните. Он мне говорил – я только забыл по глупости.

Ну, это другое дело. В субботу после занятий уборка территории – не смей увиливать. Второй раз не прощу.

Бежать от диктата, прятаться в раздевалке, из куртки старшеклассника пропала мелочь, я не брал, деньгами на карманные расходы меня обеспечивали, и я проносил их обратно, у меня все есть. Небо, пластинки, луна – за луной я наблюдал украдкой, поскольку спать меня клали рано. Отоспись и наберись новых сил, в учебе без них никуда, но чему мне учиться, если по правде? Очень многому. Но в школе этого не преподают, там пресс приземленных предметов, я бы не сказал, что мне хотелось летать, однако тупо ползать меня тоже не прельщало.

You cant always get what you want… Я и не получаю. Меня давят и утрамбовывают. Ребята из нашего первого, второго, третьего, четвертого «Б» считают меня сильно задающимся, ставящим себя выше всех, гнилым надменным товарище – это не так. Когда мне не натягивали разум чем-то обязательным, я не чурался общества, с великим удовольствием выходя во двор поиграть в футбол. Без дела с рогаткой я не бродил, у подъезда со скуки не засиживался, но погонять мяч обожал, и достаточно неплохо, парни лет по пятнадцать спорили до хрипоты за право взять меня в свою команду, а над всем стоял дядя Гриша.

Ему было под пятьдесят, он лысел и неопрятно одевался, руководя на нашей площадке всем футболом. Зимой хоккеем: без коньков на расчищенным снегу в крайне редких тогда дутых сапогах или валенках, черная шайба зарывалась в сугроб, на ее поиски бросалась вся участвующая в игре детвора – швыряй точней! мы ее не найдем! будешь сам покупать! По-хозяйски улыбаясь, дядя Гриша нас успокаивал: не волнуйтесь. Я куплю. Не о чем говорить.

Часов в шесть мы собирались у поля в ожидании не идет ли он с работы. И вот слышится крик: дядя Гриша! Где?! Я здесь, чуваки. Сейчас переоденусь и выхожу.

Будучи нашим кумиром он являлся довольно самодовольным мужиком. Забьет метров с двух в пустые ворота и, возвращаясь, твердит: вы видели? Голик-то, а? Нет, вы видели? Такой супер голик.

Приехав из Штатов в Москву, я повстречался у памятника Гагарину с одним моим прежним приятелем, выросшим в том же дворе, и спросил у него насчет дяди Гриши.

Дядя Гриша зарвался, сказал он. Мы все повзрослели, а он относился к нам словно бы играющему с ним по старой памяти народу как прежде от семи до девяти. Однажды он вышел и начал по привычке нас строить – ты за меня, ты за другую команду, ты вообще отдохни… Короче, его послали. Он понурившись ушел и больше никогда не приходил.

Некрасиво сложилось. Я рад, что меня тогда уже увезли.

В Амстердам. Твой отец получил должность культурного атташе, и вы уехали: отец – трудиться в посольстве на благо родины, ты – начинать вершить путь психоделической личности. По приезду в свободный мир тебя сразу проняло? Наркоманы попадаются чаще пьяниц, на железной кровати позевывают с шариком сиреневого мороженого, продвинутому режиссеру для любовной сцены требуются 80-летний и 9-летняя, ты и моложе, и старше.

Мне тринадцать, несчастливое число и возраст под стать, Нескучный Сад мне не увидеть, какой-то я нудный, я себе неприятен. В комфортабельном лайнере меня угнетали злые предчувствия, куда я лечу? Отец знает голландский, но мне же не с кем поговорить, с кем мне говорить? зачем? я и дома предпочитал молчать, в соседнем кресле счастливая мама, она наконец-то вырвалась, папа хмур и остекленевшими глазами взирает в иллюминатор, мы пребываем с ним в схожем расположении духа, пристегните ремни. Объявляется посадка.