Эмануил Бланк - Сочинения. Том 9. Антидепрессант

Услышав, что я имел некоторое отношение к переработке нефти и поставкам горючего, да ещё для армейских нужд его Родины, да ещё в такое непростое время, капитан преобразился,

– Так бы сразу и сказал! Я уж было решил, для порядка, ночку в камере тебя подержать, а с утреца – обратно, в продажную Румынию, – капитана, судя по всему, накалившаяся обстановка задевала за живое – выводила из себя до полной невозможности

– Ваш пьяница Ельцин слил Сербию американцам за пару вагонов курячих ножек! А мы, до самого края, не хотели этому верить, – Капитан сразу усадил, стал угощать крепким чаем,

– Запомни. Если по дороге остановят, сошлись на Комарова. Меня тут все знают. И держись. Держись осторожнее! У нас военное положение. Даже журналисты пропадают – на прощанье капитан насильно вручил пару бутербродов, – Ешь, закусывай, Эмануил, – извини, если что. Сам понимаешь. Опасно сейчас.

Как в воду глядел! После напряженной езды по совершенно пустынному широченному шоссе, в прежние времена, до краев наполненному разноцветными авто, нас остановили двое здоровенных полицейских. Были они в касках и вооружены автоматами Калашникова – Военное положение.

Поначалу, их вид принес небольшое облегчение. Когда несёшься по огромной трассе в полнейшем одиночестве, погруженном в звеняще-мертвящее безмолвие, становится как-то не по себе.

Чудится, что остался во Вселенной один-одинёшенек. Порой начинает казаться, что тебя хладнокровно и с прощальным интересом, упорно рассматривают сквозь циничный прицел снайперской оптики.

Предлагая заплатить штраф в сто марок, «по-хорошему», причём за совершенно пустяковое отсутствие запасных лампочек, полицейские, ни с того ни с сего, вдруг, жестко передернули затворы. А ведь мы, только-только, осмелились заикнуться о небольшом снисхождении.

– После того, как Вы нас продали, видеть на своей земле не хочется!, – грозно заявили они, – штраф им, видите ли, не нравится

Полицейские, казалось, рассвирепели на ровном месте, ни с того ни с сего. Положение становилось опасным. Вот разрядят в нас свои автоматы, машину сожгут, деньги присвоят. А вокруг, вокруг ни души.

Тут, Слава Б-гу, я и вспомнил о капитане Комарове. Его имя, действительно, стало самой настоящей охранной грамотой. Тут же забыв о поборах, полицейские сразу перестали хмуриться и широко заулыбались,

– Комаров! Так бы сразу и сказали!

Похлопав на прощанье по плечу, они дали несколько бесплатных, но дельных советов, пригодившихся, впоследствии, уже на следующих блок-постах.

___________

– Эмануил. Вы должны понять. Нам Совсем не до возврата долгов. Положение аховое. – ночью натовцы бомбить Белград собираются. Вы бы, лучше, убирались отсюда, да подобру-поздорову. А то глядишь, как бы чего не вышло, – вяло убеждал меня смертельно усталый генерал сербского Генштаба

Внутри главного военного ведомства Сербии царил полный бардак, больше напоминавший картину последних дней гитлеровской рейхсканцелярии.

– Хотите, дорогой, мы, вместо возврата долгов, Вам памятник в центре Белграда отгрохаем? Мой друг отличный скульптор, – предложил генерал, лихорадочно заспешивший к выходу

– А памятник, в полный рост или на лошади?, – пытаясь шутить, я прекрасно осознал, что «плакали мои денежки»

– Памятник можно, и на лошади, и на танке, например, – совершенно серьёзно, но рассеяно, заявил генерал, не приняв, либо не захотев понять моей иронии. Соорудить можем всего за несколько дней. Подпишем, что от благодарных югославов. Ведь такого народа больше не будет. Никогда, – горько произнёс он,

– Но если хотите поменять динары и продолжить разговор, то побежали, побежали за мной, – спешно произнёс офицер, быстро увлекая меня на оживленную улицу в самом центре Белграда

– Зарплату выдают, сейчас, трижды в день, – в спешке объяснял вояка. – Получив деньги, каждый немедленно бежит на центральную площадь, чтобы поменять деньги на американские доллары.– Динар, теперь, падает на сотни процентов в час.

Странно и страшно было наблюдать за десятками тысяч людей, прежде наполненных достоинством и радостью. Ведь до этих тяжелых событий, югославы жили получше многих американцев и европейцев. А сейчас, обезумевшая толпа неслась к площади спасать свои крохотные сбережения. Люди бегали туда по нескольку раз в день. Национальная валюта исчезала, растворялась, таяла прямо на глазах.

Ещё за пару месяцев до этого, генерал не был так растерян. Более того. Ворвавшись в мой Бухарестский офис, как весенний ветер, он был бодр, энергичен и вызывающе весел.