Игорь Михайлов - Вторник. №16, ноябрь 2020. Толстый, зависимый от дня недели и погоды литературно-художественный журнал

– Почему? – вторил Юрий Кириллович, чувствуя, как начинает раздражаться от того, что в разговоре они всё дальше уходят от темы, ради которой встретились.

– Мамона! – воскликнул Сергей. – Мамона его одолел. Золотому тельцу свой талант заложил. В его адский ломбард. Вот ему деньги чуть ли не с неба валятся, а талант – тю-тю. Фильмы снимает всё ближе к говну. Ему всё кажется, что он себе памятник воздвиг нерукотворный, а на самом деле падение на самое дно. Падение с той самой вершины, на которой он в советские времена стоял, и все им восхищались. И вдруг покатился с этой вершины. И началось это, скажу тебе, давно. Вот вспомнил я Асю Лютикову. Все на «Мосфильме» знают, что она страшно пила. Ну, спивалась, пропадала барышня. Её со студии увольняли. Он её взял к себе в ассистентки. Она ему благодарна была. Не иначе как «маршалом» называла. Когда мы с ней познакомились, она уже человек пожилой была, ну, старушка, в общем. Милый, добрый человечек. Актёры её уважали, любили. О пьянстве её никто уже и не вспоминал, тем более что работник она была просто классный. Да и Медведков её опекал, она ведь во всех его лучших фильмах отработала. И вот смотрю по телеку – празднуется его, Медведкова, юбилей. Прямая трансляция из концертного зала. И вижу Асю Лютикову. Идёт она к сцене по центральному проходу зала с огромным букетом белоснежных хризантем. Вся такая нарядная идёт. Идёт и смотрит на него своими ясными глазами, смотрит, как на икону. А Медведков возьми да брякни в зал со сцены: «Вот Ася Лютикова идёт меня поздравлять, приоделась, трезвая сегодня». Я ушам своим не поверил. А она даже споткнулась на красной ковровой дорожке. Тебе, Юра, это, может, мелочью покажется…

– Да нет, почему же? – отрицательно покачал головой Юрий Кириллович.

– А у меня вмиг его образ потускнел, – продолжал Дубовской. – Ну а потом эта история с яйцами.

– Какая история? – нетерпеливо поторопил Просекин.

– Ну, когда на одной его творческой встрече, при большом скоплении народа в зале, два отчаянных студентика запустили в него сырыми яйцами. Желтки по пиджаку потекли. Ему бы, всегда строившему из себя аристократа, снять этот пиджак, заявить, мол, у меня таких пиджаков – куры не клюют, и, вообще, сделать вид, что ничего страшного не произошло, а он как заорёт: «Держите их, валите их!» Парней схватили, за руки, за ноги растянули, а он со сцены сбегает и ну их пинать, да по лицу, да в пах по яйцам. А те корчатся от боли. Я это собственными глазами видел. Вот тут всё во мне перевернулось. Такое разочарование. Даже в профессии. Вот уж точно: не сотвори себе кумира.

– Послушай, Серёжа, – примирительно спросил Просекин, – а ты можешь хоть немного абстрагироваться от личной обиды.

– А почему я должен абстрагироваться от личной обиды? – поднял брови Дубовской. – Я что, не достоин? А кто это определил? Он? Его клевреты, его ставленники в Минкульте? Почему я был вычеркнут из процесса, будто ничего приличного не снял прежде. Я же после той нашей с тобой картины, что закрыли, успел ещё кое-что сделать. И фильмы получились. И даже в условиях разрушенного проката те зрители, что успели эти фильмы увидеть, на ура их принимали. И вдруг как отрезало. С каким проектом не сунусь – от ворот поворот. Да что я? Ты смотри, сколько режиссёров, которые ещё в советское время чуть ли не классиками нашего кино стали, сейчас не могут ни один свой проект пробить. Почему же его, ах-ах-ах, прославленного нашего лидера, это не волнует?

– Может, и волнует…

– Да ни черта его не волнует! Ему это выгодно. Вот смотри. Те несколько картин, о которых реклама шумит, которые благодаря этому денежки по всей стране собирают, это же всё картины его студии. Пусть не он снимал, так он продюсер. И ещё телеканал «Россия один». Тут и с рекламой-то куда как просто. Вот и косят денежки. Зачем им другие студии и другие фильмы. Порою пню бывает много чести, когда он выше всех на ровном месте. Он же с президентом вась-вась, вот ему и вся наша культура в собственную вотчину отдана.

– Ну хорошо, если даже это так. Но вот в своих передачах на телевидении он ведь действительно нравственные вещи отстаивает.

– Он нравственен ровно настолько, насколько ему это выгодно. Его нравственность исчисляется в денежном эквиваленте.

– Ну не знаю! – уже едва сдерживаясь, воскликнул Юрий Кириллович. – А мне нравится всё, что он с телеэкрана говорит, очень нравится.

– Поверь, и мне очень нравится, что он с телеэкрана говорит, – скривил улыбку Сергей. – Ещё мне очень нравится, как птички весной поют.