Владимир Хотилов - Песня о погибших пилотах

Юноша хотел узнать, что означает это последнее, непонятное ему слово, но прерывая отцовский рассказ, почему-то неожиданно выпалил:

– А пилоты… пилоты все погибли?!

– Не все, – отвечал задумчивый отец, – двое, кажется, даже сумели взлететь, но их… но их потом быстро сбили.

– Страшно было? – спросил сын у отца.

– Страшно, – признался тот, – и неразбериха была, и люди погибали вокруг… Вот тогда я понял, что такое настоящая война… И закурил первый раз в жизни.

«Так отца к войне готовили, что ли?» – уже потом призадумывался юноша, ещё не подозревая того, что будь его будущий папаша не авиационным техником, а летчиком-истребителем, то вряд ли бы он появился на божий свет после всех ужасов той войны.

«Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны… плюс химизация народного хозяйства», – громогласно вещал лысоватый и пузатый брехун с самых высоких трибун, но вскоре его тихо сместили со всех постов этой самой власти. Однако взрослеющий юноша ещё больше уверовал в то, что всех их, как когда-то его отца, а затем дядю, под что-то выращивают, под какой-то особый заказ для огромной страны… Электрификация?.. Химизация?!

Ещё неосознанно, как большинство молодых людей, только постигающих жизнь, он многому в ней противился и во многом уже сомневался… Институт или армия?!.. Вопросы сыпались со всех сторон, только успевай отбиваться!.. Когда он, будучи мальчиком, носил ненастной весной или осенью детские кирзовые сапоги, то отец научил его правильно, аккуратно и без складок, обматывать ноги портянками.

«В армии сапоги только с портянками… Для солдатской службы шерстяные носки непригодны, – говорил отец, показывая сынишке, как надо ловчее крутить портянки, и потом произносил с затаённой грустью в голосе: – А мам и бабушек в армии нет – только служба да командиры…»

В раннем детстве, когда к ним в гости приходили друзья и соседи, а это были по большей части военные люди, то многие из них спрашивали мальчика, кем он хочет быть, когда вырастет.

– Генералом! – звонким детским голосом отвечал он, отдавая им честь, по-военному, правой рукой.

Однажды вечером к ним заглянули очередные гости на вечерний чай, а заодно поиграть в популярное тогда лото или карты. Мальчик в это время восседал на самом большом столе в их доме, и мать попросила его слезть с него. Просто слезть со стола ему не хотелось. Будущий бравый генерал должен был обязательно продемонстрировать перед гостями своё бесстрашие и отвагу. И мальчик, встав на стол, с лихостью прыгнул с него, но неудачно приземлился и сломал не правую руку, которой любил отдавать честь, как это делают военные, а левую, но боли и страданий от этого меньше не стало.

Перелом оказался сложным, но когда рука срослась, то мальчика возили на консультацию в большой город к опытному врачу-травматологу. Пожилой доктор посоветовал и показал матери, как надо мальчику правильно разрабатывать локтевой сустав у сломанной руки. И теперь мальчик ежедневно, стоя у стены, упорно делал разные и необходимые для этого упражнения с утюгом в левой руке, добиваясь положительного результата. Но в ту пору ни мальчик, ни родители ещё не думали и не гадали о его дальнейшей судьбе, и не знали о том, что именно эта травма уже никогда не позволит ему стать не только генералом, а даже простым солдатом.

Время шло, однако мальчик, теперь уже молодой человек, всё реже и реже беседовал с суровым на вид и неразговорчивым отцом, да и мать не была красноречивой, хотя изредка, но по делу вспоминала любимые выражения своей уже покойной матушки, а иногда к месту произносила пословицы и поговорки.

И одна такая поговорка из кладезя народной мудрости приобрела реальные очертания в судьбе молодого человека. Нет, он не стал бродить с сумой в поисках пропитания по необъятным просторам родного отечества, но зато угодил в тюрьму.

Тюрьма, а это был следственный изолятор, находилась в районном городке и была построена ещё во времена Екатерины Великой – крепко и надолго. С той поры, среди сидельцев, там гуляла легенда о единственном человеке, который совершил дерзкий побег из этого острога. Молва утверждала, что им оказался молодой и настырный цыган, который перепилил тюремные решётки влажными жгутами из конских волос, пропитывая их кирпичной пылью. Наш молодой человек к побегу не готовился, а смиренно ожидал планового этапа на зону.

Однажды его вызвали к заместителю начальника изолятора, обитатели которого называли его меж собой по-разному, но всегда насмешливо или со злостью, и самое благозвучное среди всех было наиболее коротким – замполит.