Владимир Хотилов - Песня о погибших пилотах

В следующем году, летом, вернулся из армии дядя мальчика – тот самый младший сынок бабушки, по которому она убивалась все эти годы и высохла от выплаканных материнских слёз. Бабушка радовалась его возвращению больше всех, но так и осталась беспокойной, сухонькой, как веточка, старушкой и прожила ещё тридцать лет вопреки словам того самого эскулапа, который предрекал ей скорую кончину.

А вот улыбчивого американского президента Джона Кеннеди осенью того года грохнули… И хотя пуля попала ему не меж глаз, как пилоту Бобу Кеннеди в услышанной мальчиком песни из кинофильма, но всё равно оказалась смертельной. И, фантазируя, мальчик предположил, что президент по имени Джон так и не успел, наверное, сказать кому-то, как это сделал отважный Боб, прощальные слова: «Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня!»

Бывший старший сержант ракетных войск как-то проговорился мальчику про то, как они меняли крепкие махорочные сигареты «Красноармейские» на пахучие гаванские сигары у жизнерадостных и дружелюбных кубинцев с острова Свободы, но про службу и ракеты ничего племяннику не рассказывал.

И у мальчика исподволь возникали догадки, что не только его дядю, но и других молодых людей готовили к работе на целине, к освоению космоса, к защите нашего отечества и острова Свободы от агрессивных американцев. Однако какие они на самом деле он ещё не определился, хотя уже читал потихоньку книгу «Лицом к лицу с Америкой», которую ему подарил отец на день рождения.

И мальчик уже полагал, что почти всех людей на земле под что-то выращивают, под какой-то заказ… «Только кому это нужно, зачем и для чего?» – изредка задумывался мальчик, но ответа не находил.

Он страстно полюбил футбол и самозабвенно гонял мяч на пришкольном стадионе в невзрачных советских кедах, чтоб поскорее поменять их на новые и заодно изодрать, а затем избавится от носков из входящей в обиход синтетики. Такие носки с рисунками в виде различных орнаментов, только без подшитых пяток и мысков, мать изредка покупала у раздобревшей и грудастой тётки из их подъезда, которая трудилась на чулочно-трикотажной фабрике. Мальчик случайно подслушал, как отец, узнав, откуда появляются у них эти носки, строго запретил матери покупать их у вороватой соседки.

В то время в моде у молодых были одноцветные носки из синтетики: то красные, то чёрные, то белые… Ещё в моде были белые китайские кеды. Были такие у мальчика, но он их берёг – в футбол в них не играл, зато ходил в них в школу, катался на велосипеде или просто гулял на улице. Иногда он драил эти кеды до белизны старой зубной щёткой с помощью дешевого зубного порошка «Мятный» в картонных коробочках.

Мальчик заметно подрос, и китайские кеды стали ему уже малы. Когда он с грустью расстался с ними, то родители купили ему взрослую рубашку из хлопка китайской фирмы «Дружба», и он не заметил, как превратился из мальчика в рослого подростка.

В молодости его отец обучался в городском аэроклубе и даже летал на самолетах, но пилотом так и не стал, поскольку не смог поступить в лётное училище по здоровью. Однако его мечта частично осуществилась: перед самой войной он окончил военно-техническое училище и стал авиационным техником.

Отец мальчика был человеком не пьющим, но зато курил. Ещё он был немногословным и почти не рассказывал о себе, но как-то раз завел неудачно разговор со своим отпрыском о вреде алкоголя и курения, видимо, в воспитательных целях.

– А ты когда начал курить? – вдруг спросил его сын.

Отец опешил, не ожидая такого вопроса, задумался и, чуть погодя, негромко произнёс:

– Во время войны…

Они оба замолчали, а сын почему-то упрямо поглядывал в сторону отца, и тот почувствовал в своём ответе не только недосказанность, но заметил ещё некое недоверие в его глазах, и вынужден был рассказать то, чего ранее не собирался делать в этой беседе.

– Это был первый день войны, – медленно начал он, – вернее, ночь… перед рассветом. Мы стояли на западной границе, под Черновцами… жили в палатках. Сначала послышался гул, затем взрывы – многие выбежали, стали озираться по сторонам. Началась бомбежка, суматоха… Нашу эскадрилью уничтожили сразу же – в первые минуты.

Отец умолк и было видно, что ему тяжело вспоминать прошлое, но он, собравшись мыслями, продолжил свой рассказ.

– Укрывались, где можно, чтоб спастись от адской бомбежки, – неторопливо говорил отец. – Аэродром наш разбомбили, самолеты пожгли. Некоторые экипажи пытались подняться в воздух, но многие ребята погибли прямо в капонирах…