Евгения Арапова - Прости… Забудь

После случившегося я стала слишком остро, до истерики, реагировать на любую неудачу. С 13 лет считала себя виноватой во всем происходящем, зачастую не от меня зависящем. Весьма странная интерпретация «комплекса бога». Я больше совсем не терпела прикосновений, мне они казались продолжением насилия. Как не терпела, я, конечно, молчала, но переживала каждое из них как повторяющийся эпизод произошедшего. Очень плохо реагировала, когда меня пытались заставить хоть что-то сделать.

Как уже сказала, в новую школу перешла, но нормальных отношений там, к сожалению, выстроить не смогла. Я спасалась из одного ада, и, как это часто бывает, попала в другой. Не в том состоянии была, чтобы вливаться в новый коллектив.

Странная, запуганная девочка, ходящая в закрытой темной одежде (к тому моменту я перестала носить вещи, открывающие шею, грудную клетку), отводящая взгляд, не стремящаяся ни с кем общаться. Меня буквально трясло от страха. Я слишком отличалась от всех остальных. Это раздражало, начались насмешки. Третье повторение ситуации, но переносила я ее труднее, чем в прежней школе. Там меня хоть кто-то знал и иногда относился сносно, здесь и намека на подобную благость не было. Иногда начинало казаться, что лучше бы я осталась, где была, да, риск встретиться с уродом, но общая масса боли, причиняемая там была меньше нынешней. На меня орали, оскорбляли, я молчала. Я боялась, что если отвечу, они сделают со мной что-то более ужасное. Ничего нового, все повторялось. Было настолько плохо и неуютно в средней общеобразовательной, что посещать ее я перестала. Ко времени окончания 11 класса мне заявили, что аттестат я не получу. На помощь пришла мама, 2000 рублей и вопрос решен. Аттестат без троек, недорого. Мама ругалась, она не понимала, почему я не хотела учиться. А я физически не могла заставить себя пойти туда, где надо мной опять будут издеваться. Зато дома, оставшись наедине с книгой, я полностью погружалась в процесс. Обожала и учиться и читать. Но ненавидела отвечать на уроках, потому что начинались издевательство, хамство. Из-за этого я сидела и молилась, чтобы меня не вызвали к доске. Мне было плевать на учебу, лишь бы не ранили. Вот так, из страха я сдалась и позволила кучке недоразвитых моральных уродов продолжить ломать мою жизнь.

К 17 девчонки, даже самые мало симпатичные расцветали. Одевались ярко, привлекательно, стильно стриглись, красились, носили каблуки. А я не могла всего этого себе позволить. Мне казалось, внешним уродством я ограждаю себя от неприятностей, носила по нескольку вещей, даже в жару, думала, что так буду чувствовать себя защищенной. Поскольку находиться на улице в таком виде было невозможно (я могла упасть в обморок от перегрева), сутками не выходила из дома. Открывало окно, так и дышала. Еду и воду приносила мама. Когда жара спадала и я выходила из дома, выстроенная система защиты помогала слабо, все равно привлекала внимание несуразным внешним видом. Мне вслед шипели: «Уродина». Так, что спрятаться и полностью оградить себя от неприятностей не получилось. Да, я была странной, и до этого было дело совсем чужим людям, которые мне встречались. Нездоровый подросток вызывал живой интерес, не могли петербургские эстеты смириться с проявлением несовершенства мира в моем лице. Я сильно боялась, сторонилась людей, привыкла к ранам. Мысль о том, что они могут быть нормальными не приходила по той причине, что я таких не встречала. Из-за отвращения к своему внешнему виду я боялась лишний раз оказаться на улице, казалось, сейчас последует новая серия упреков и осуждения. Я замечала, как прохожие смотрели на меня буквально как «на говно». Внутренне я была с ними согласна, но ничего не могла изменить. Я была заперта в клетке своей боли, страхов, неприятностей, которые со мной происходил ранее. В мои 17 и речи не было о том, чтобы прогуляться по городу, прокатиться по Неве, пусть и в одиночестве. Я боялась выходить в люди, не хотела провоцировать. Сама же неадекватно выглядела и так же себя вела, вызывая отрицательную реакцию. Тошно проводить самые лучшие солнечные дни дома, в одиночестве, но другого выхода на тот момент не было. Я очень сильно полюбила зиму, потому что в шапке, дубленке и сапогах я выглядела куда как адекватнее, чем в своеобразных нарядах летом. Плюс было не так жарко.

Вот только постоянно сидеть дома было невыносимо тяжело, что такое дом для молодой девчонки? Какой бы травмированной я ни была, молодости свойственны стремления. Хотелось же быть красивой, веселой, общительной, популярной, как и любой человек. И как тяжело мириться с тем, что желаемое абсолютно невозможно. Жизнь отсекла меня от того, что в избытке наличествовало у других. Время от времени, на фоне этого со мной случались дичайшие истерики. Я как будто хотела выкрикнуть все лишнее и доковырять до чистоты. Ничего не получалось.