Алексей Гужва - Ведьмы Чёрного леса

Лежит девка, от боли завывает, от злобы себя не помнит, рассудком помутилась, да так и провалилась к Кондратию. Упала она как в перину пуховую, и чем глубже тонула в неё, тем боль быстрее отступала. Облегчение пришло. А вокруг тьма такая, что и не скажешь сразу, вниз падаешь или наверх летишь. Только вдалеке где-то огонёк светит точкой тусклой. К нему, как комар на свет, устремилась Жилена, спокойствие обретая. Как вдруг схватил кто-то её за косу, да назад силой поволок, будто по камням. И чем дальше от огонька заветного, тем боль сильнее становилась.

Открыла глаза девка. Полумрак землянки вокруг. Сыростью, да кровью пахнет. Слышно, как черви землю грызут. Подняла голову, осмотрелась. Видит, не землянка это вовсе, а логово живоеда. Части тел человеческих и звериных кругом, кувшины с брагой стоят. Посередине очаг, а рядом стол. За столом и сам хозяин логова сидит. Повернул он голову со скрипом и глазами мёртвыми на девку посмотрел. Та бы разум и потеряла, если бы в полноте его прибывала.

Не стал живоед девку грызть. Выходил, в чувства привёл. Разум постепенно к ней вернулся. А, как окончательно в себя пришла, и говорить смогла, так всё у силы этой гнилой расспросила.

Оказалось, живоед этот не простым был. При жизни колдуном оставался, да не просто каким-то, а по поручениям владыки своего по свету странствующим. А вот как звали его, сам уже и позабыл, потому как давно в облике мертвяка ходячего. Забрёл он, как-то, в места у змеиного карьера, по поручению важному. И остановился в аккурат в селении, откуда Жилена. Принял его у себя барин, ещё прадед барина нынешнего. Как гостя дорогого принял, даже жену свою молодую на ночь предоставил. Но, польстился барин на ценности, что у колдуна были в дорогу собраны, завладеть захотел. А чтоб гнева колдовского не взыскать, подлил яд гадюки в чарку гостю. Умертвился гость, да в мир иной не отправился. К могильной земле прикован он на вечно остался, голодом неутомимым терзаемый. С тех пор выходит он из логова своего, то человека сгрызёт, то зайца неосторожного. Повезёт, если не местные путники на погост забредут, так там и выпивкой поживиться можно. Только она голод притупляет.

И рассказал живоед, что вышел он на охоту, аккурат, когда разбойники Жилену приволокли. Сожрать, было, хотел, да злобу в ней великую почуял. Дал ей дух испустить, да обратно вернул к жизни, знаниями своими воспользовавшись. Коль духом и злобой не сильна девка была, умертвилась бы через день – другой, тогда бы и сгрыз. Для голода неутомимого днём ранее, днём позднее – не важно. А так как очухалась девка, предложил он ей подмастерьем его стать. Многому не научит, да и силы колдовские в прошлой жизни, почти все, оставил. Но и по эту сторону силы тоже имеются. Научит, как долг барину вернуть, если слушаться его будет. На том и порешили.

Живёт Жилена в логове живоеда, хозяйство ведёт, зверей в ловушку заманивает, да мудёростям всяческим у мертвяка учится. Уж и сама времени счёт потеряла. Время, оно то, под землёй могильной, своими законами течёт. Когда год пройдёт, а наружу выйдешь, час всего потерян. А когда чарку опрокинешь, а наверху и год пробежал. Многому научилась Жилена и пришло время ей в селение вернутся, как живоед сказал. То и будет последним этапом обучения.

Вышли они из могилы под луну круглую, а живоед и молвит девке.

– Многому я тебя научил, многому научить не смогу. Но, главная наука, которую помнить должна, темнота не мать ласковая, но и не враг тебе. Она порядок любит, и соблюдать его требует. Вспомни, какое проклятье ты барину проговорила. Так вот, слово своё сдержи. Отомсти не меньше, но и не больше. А коль нарушишь закон этот, не простит тебя порядок.

Обняла Жилена живоеда, как отца родного поцеловала. Пообещала вернутся в скором времени. А тут и трухлявые из могил вставать начали, в сопровождение.

День спустя, въехали в селение дроги золотом обшитые, с палатой, шкурами и мехами обтянутой. С огромным сундуком в задней части, небрежно шкурой прикрытым. Три слобня алых, красоты невиданной, впряжены были. А восседала на дрогах дева в платье чёрном, вида откровенного, с кожи, да тканей дорогих, в украшениях бесценных. Красива на столько, что селяне дара речи лишились, пьяницы протрезвели, а псины забыли как лаять. Сопровождали её с десяток воинов крепких, угрюмых на лицо, шаг строевой чеканили.

Проехали дроги через всё селение и прямиком к дому барина. Барин лично встречать гостью такую выбежал, да в поклон ударился. Лично руку деве столь изысканной подал.