Владислав Романов - Третья жизнь

– Ей, парень, куда едем?

– На вокзал. Не останавливайся, если увидишь что-нибудь странное.

Я сунул ему парочку долларовых купюр. Таксист удивлённо похлопал глазами, а затем широко улыбнулся.

– Клиент всегда прав! Поехали!

Двигатель запыхтел, и машина тронулась с места. Следующим тронусь я. От паранойи. Был не слишком поздний вечер, и поезда должны всё ещё ходить. Проблема только в том, что мои документы могут узнать. Билет то просто кому попало не продадут. Но с этим можно совладать. Я бы с удовольствием зацепился за поезд и поехал снаружи, но пункт назначения слишком далеко для того, чтобы ехать зайцем. Лицо всё так же болело, но я был слишком напряжён для того, чтобы акцентировать на этом внимание. Доехал мужик довольно таки быстро. Я поблагодарил бомбилу за службу, и вышел из машины. Передо мной раскинулось здание одесского вокзала. На кассе я молча сунул документы кассирше, и назвал точное время поезда, на котором хотел уехать. Она несколько секунд смотрела на моё лицо, а затем начала переводить взгляд на то, что я ей дал. Почувствовав неладное, пришлось сунуть девушке слегка больше денег, превысив стоимость билета примерно в двое. У нас все на удивление охотно берут доллары. Хотя я их понимаю, это нисколько не стыдно делать, и они выглядят всяко приятнее рублей. Она мило улыбнулась, и дала мне мой билет вместе с документами. Молча выйдя из здания, я направился в сторону ларька с едой.

«В каком бы году я не жил, а деньги всё равно заставляют всех делать то, что тебе нужно. Это очевидно. Раньше любая девушка относилась ко мне с добротой и чуткостью, а особо гордые не выдерживали удвоения ставки. Всю свою жизнь я становился для людей самым дорогим и ценным человеком. Но считал ли меня кто-либо таковым на самом деле? Наверное, нет. И это угнетает. Разве есть чувство приятнее, чем то, когда в тебе нуждаются? Когда выберут именно тебя, а не кого-то другого. Когда от тебя не отвернутся, не смотря на большинство твоих минусов»

Кулак с силой влетел в стену. Девушки, стоявшие рядом на немноголюдном вокзале, испугались. Я смотрел прямо перед собой с суровым, и сжатым от гнева лицом.

«Я заслужил это. Валера, ты не смеешь ныть в такое моменты. Это только твоя вина»

Ларёк с едой оказался закрыт. Ожидаемо, он закрывается в восемь вечера. И если меня не обманывают мои внутренние часы, то сейчас около девяти. Может полдесятого. Очень не хватало карманных часов на цепочке. Поезд прибывает ровно в десять на первую платформу. Не придётся даже куда-то идти.

Поэтому я уселся на лавочку, и стал ждать.

«Как иронично. Я прожил жизнь конченого мажора, пропил своё детство, и повесил единственное счастья на люстре в старом частном доме. И как будто теперь отбываю своё наказание, и гнию на улицах города. Не дай бог начаться третьей жизни. Тогда я точно тронусь умом»

Почему-то начали всплывать картинки перед глазами. Я мало что помнил с тех без башенных тусовок и застолий, но кое-что всё-таки осталось в голове. Она. Однажды, напившись, я подсел к девушке, которую привела одна из моих многочисленных подруг. Я видел её впервые, но этого хватило. Длинные очаровательно пахнущие светлые волосы, песочные часы, красивое серое вечернее платье. Она была неотразима, но на неё не обращали никакого внимания. Я завёл разговор в типичной для себя манере. Но спустя несколько минут начал общаться так, словно я и не был собой. Мне показалось, что она видит меня насквозь, но ей не важно всё это. Мои деньги вмиг оказались пылью, а сленг и понтовая речь исчезли бесследно. Я помню как на уши давила музыка, а нервная система проигрывала в неравной борьбе метамфетамину, но я слушал её. Голос у неё был идеальным. Нежный смех, яркая милая улыбка. Помню, как чувствовал себя не в своей тарелке, ведь все мои козыри оказались вне игры. Без них я был беспомощен перед её простотой и открытостью. После этого я бегал за ней несколько месяцев. И слишком поздно осознал, что все те ухаживания она воспринимала как издёвку или прикол. Ведь я по её словам не умею любить. Я вообще мало чем схож с человеком. Не ясно, откуда ей всё это настолько достоверно известно, ведь она меня не знает так близко как нужно, чтобы делать такие выводы. Но слухи сделали своё дело, и я остался один. Хотя я и всегда был один. Друзья были такими же, как и я, бесхребетными и тщеславными. А девушки предпочитали проводить в моём обществе буквально пару ночей. Именно с той поры я дал клятву на крови, что никогда больше не раскрою душу человеку. Не положено моему собеседнику знать, что у меня на уме. Подлинные эмоции могут просочиться, но не мысли и чувства. Я бы с удовольствием вырвал сердце, и отдал бы его тому, кто в нём нуждается… кому оно будет нужнее.