– Павлины здесь водятся? – спрашивает Шустов.
– Ты же видишь, сколько снега.
– Первый снег… Да-а… Помню, такой же выпал на горе в сентябре. Я поднялся туда один, еще до твоего приезда в заповедник.
– Я помню, – отозвалась Кристина, – ты рассказывал. Это было шестнадцатого сентября. Твое любимое магическое число с тех пор.
Шустов сдвинул шапку на затылок, удивленно глядя на женщину.
– Все точно. Как это ты не забыла?
Кристина развела руками – и вдруг присела. Это было похоже на артистический поклон.
Шустов засмеялся.
– А ведь ты когда-то в молодежном театре играла! – вспомнил и он. – Но сбежала от режиссера-совратителя… Сволочь. Вдруг он убил великую актрису. Нашу Мерил Стрип.
Кристина смахнула с порозовевшего помолодевшего лица снежинку – или что-то, отвернулась к городу, видневшемуся в прореху между сосновыми заснеженными кронами. Корейская горлица захлопала крыльями и улетела, осыпав снег. И снег заискрился в ударившем луче солнца.
– Вот, – сказал довольно Шустов, – мы не прогадали.
– Пойдем дальше? – спросила Кристина.
– Да, – ответил Шустов, ткнув вперед и вверх сложенным синим зонтом.
5
Вверх вели дорожки по деревянным настилам с деревянными перилами, иногда прерываемые каменными ступенями, и тогда можно было выбирать, по какой именно дорожке продолжать подъем. Изредка сверху шли путники, все дальневосточного типа, узкоглазые, черноволосые, с лицами смугловатого, а то и откровенно желтого отлива. Многие были с лыжными палками, все – в походной одежде: в пуховиках, спортивных штанах, кроссовках. Шли паломники этого выходного дня и вверх, обгоняя двух странных пешеходов с синим зонтом, в одежде, совсем не приспособленной для снежных восхождений; особенно необычной была их обувь: сапоги на высоком каблуке у рыжехвостой иностранки и узконосые черные блестящие штиблеты у небритого мужчины в шапке с тяжелым бубенцом. И паломники, конечно, пялили узкие азиатские глаза на этих двоих.
Один кореец или китаец не выдержал и, указывая на их обувь, что-то сказал им с изумлением.
Шустов с Кристиной сдержанно улыбались, разводили руками. Кореец о чем-то спрашивал. Кристина попыталась заговорить с ним по-английски. Но тот не смог перейти на язык международных симпозиумов. И что-то продолжал говорить по-корейски. Наконец он вопросительно произнес:
– Джинкуе?
Шустов с Кристиной переглянулись. Кристина замахала рукой и ответила, что они не из Польши, а из России. Кореец выслушал и тут же довольный закивал.
– О, ноу, ноу проблем, ноу, ноу, – повторял он, качая головой и обгоняя их, уходя вверх.
– Мол, тогда дойдете, – сказал Шустов. – Русские ученые и бизнесмены всегда так ходят по горам.
– Кто же знал, что обвалится снег на голову, – откликнулась Кристина. – И что мы пойдем в горы.
И она растерянно посмотрела на Шустова, потом обвела взглядом некогда зеленых, а теперь синевато-серых дымчатых глаз заснеженные сосны, уходящие вверх по склону, фигурки поднимающихся и спускающихся горожан или туристов из близлежащих стран.
– А вообще-то… чего мы сюда, действительно, поперлись? – спросила она. – Ведь не собирались? В такую-то погоду…
Они продолжают восхождение. Спускающиеся паломники часто с ними здороваются, кивают, вежливо улыбаются. Шустов вдруг вспоминает, что еще вчера они месили слякоть на питерской улице, а вот уже действительность вздыбилась чудной горой с соснами и какими-то еще деревьями и кустами. И они пытаются ее одолеть.
– Действительность неодолима, – роняет Кристина, слегка задыхаясь.
– Ну, если гора и действительность идентичны, как любят говорить твои коллеги, то они вполне одолимы.
Кристина машет рукой.
– Пустое.
А вершина уже видна. На нее восходят три пожилых корейца или китайца, а может японца. И дружно что-то горланят.
Последние ступени круто идут вверх. Кристина и Шустов взбираются на площадку, озираются, задыхаясь. Внизу Сеул, огромный и неведомый город с дорогами, домами, рекой, мостами, горами, музеями, ресторанами, дворцами, башнями, парками, он дышит, неясно гудит, как дракон, во все свои сопла, белеет снежной чешуей, выбрасывает столбы дыма.
– Привет горе, – бормочет Шустов, ветер срывает его приветствие с губ и уносит куда-то.
– Какой горе? – спрашивает Кристина, отворачиваясь от ветра.
– Нашей, – отвечает Шустов.
Кристина молчит, смотрит вниз, на дороги, по которым движутся крошечные спичечные коробки автомобилей.
Читать дальше