Кира Каменецкая - История на грани non-fiction

– Это потому, что они меня больше не любят? Поэтому не взяли меня с собой вчера? Оставили в машине, когда пошли к дедушке на могилку? И поэтому бросили сейчас? Я им больше не нужна? Потому что я – плакса?

– Ну что ты, родная? Нет, конечно же нет! Они любят тебя, очень любят, но… Сами боятся. Понимаешь, у взрослых очень много сложных вещей, про которые им страшно честно говорить с детьми. Они иногда очень боятся говорить всю правду. И поэтому им проще куда-то тебя не пустить и ничего не объяснить. Так бывает, но ты не виновата ни в чём, слышишь? Ни в чём. Ты всё делаешь правильно!

– Даже когда говорю с папой? Он ведь на небе…

Я целую влажную макушку, чувствуя, как быстро стучит крохотное сердечко возле моей груди. По щекам начинают течь слёзы.

– Конечно… Знаешь, что? Твой Папа действительно на небе. Твой самый главный Папа, с которым ты всегда можешь поговорить и который всегда-всегда тебя услышит. Он всегда будет рядом с тобой, обещаю. Когда-нибудь ты узнаешь, что у него много имён, но…

– Много имён? Как это?

– Это потому, что все люди называют Папу по-разному. Но это неважно. Важно только, что Он всегда будет с тобой, поняла? И тебе нечего бояться, потому что ты никогда не будешь одна.

– Даже когда все уйдут и выключат свет?

– Особенно тогда, когда все уйдут и выключат свет. Но ты должна мне кое-что пообещать, хорошо? – малышка кивает, глядя на меня распахнуто-удивлёнными глазами. – Однажды летом ты встретишь в парке женщину со светлыми волосами, которая поможет тебе встать, когда ты упадёшь. Она скажет тебе одну очень важную вещь, слышишь? И ты должна пообещать мне, что поверишь ей, поверишь в то, что она тебе скажет. Это очень важно. Хорошо?

– Хорошо.

– Вот умница… – я снова начинаю гладить её по голове. – Завтра тебе станет лучше, обещаю. И сестрёнка снова придёт сюда спать. Всё будет хорошо…

– Но меня не пустят на день рождения…

Я невольно улыбаюсь, стараясь сморгнуть слёзы.

– Можно рассказать тебе секрет? Только обещай никому не говорить, что знала заранее! – она снова кивает, на этот раз уже вяло, начиная засыпать. – На него никто не пойдёт. Твои младшие брат и сестра откажутся идти без тебя. Вы все останетесь дома.

– И меня не отправят к маме?

– Нет, тебе разрешат остаться здесь до выходных, чтобы ты не была дома одна.

– Хорошо… Они меня правда ещё любят?

– Конечно… – я, баюкая, глажу её по голове, даже не пытаясь утирать бегущие по щекам слёзы. – Они все всегда будут тебя любить, обещаю. Спи… Тебе нечего больше бояться. Всё хорошо…

Я лишь на миг прикрываю глаза, но затем вдруг понимаю, что очертания комнаты искажаются, только что бывший совсем блёклым лучный свет становится ярче, но при этом не режет глаза. Здесь больше нет ни стен, ни запертой двери – ничего, кроме света…

Малышка у меня на груди крепко спит, и я осторожно кладу её на едва различимую подушку за миг до того, как девочка тоже начинает превращаться в свет.

– Тебе пора,.. – шепчу я ей на ухо. – Помни всё, что я сказала… Пожалуйста, помни… и… Покипси.

В первый момент кажется, что я всё ещё тону в потоке слишком яркого света, но потом Рита крепче сжимает мою руку, окончательно возвращая меня к реальности.

– Она ушла… – шепчу я.

– Знаю, – отвечает подруга. – Так и должно быть. Она теперь свободна. Навсегда.

– Я не смогла сказать ей правду… – к горлу подступает комок, и я поспешно сажусь, чтобы хоть как-то взять себя в руки, осознать, что моё тело вновь слушается меня. – Я не смогла…

– Это не так. Ты лишь не стала разрушать её иллюзий, но сказала ты чистую правду. О Боге и о том, что эта малышка никогда не будет одна.

– И том, как важно, чтобы она запомнила ту встречу в парке…

– Кстати, – Рита смотрит на меня так, словно сама удивляется своим словам. – Я помню каждый твой шрам, но до сих пор не знаю, что сказала тебе та женщина тогда.

Я начинаю улыбаться раньше, чем успеваю осознать это.

– Что Бог любит меня. Что Он любит всех, но особенно тех, кто болеет или страдает. Она сказала: «Бог тебе нужен сильнее, чем другим. Бог всегда сильнее всего любит и жалеет тех, кому трудно и больно. Ты всегда это помни, ладно? И постарайся так сильно больше не падать».

И вот, знаешь, у меня никогда, наверное, не получится внятно объяснить, что изменилось во мне в тот момент. Но с тех пор я не могу перестать думать о Боге как о ком-то, кому не всё равно. С того вечера и по сей день Бог для меня – не просто высшая сила, кто-то над нами. Нет. Бог для меня – это Тот, кому всегда есть дело до моей беды, до моей боли. Я знаю, что к Нему можно прийти и с печалью, и с радостью, и Он всегда будет мне рад. Двадцать с лишним лет прошло, а я до сих пор верю в Него так же, как верила тогда, в свои десять. Так, словно Он – мой Папа, и никак иначе. И я не могла ей этого не сказать…