Александр Коломийцев - Миллионщица

Пока мужики курили, Клавдия размышляла.

Работы предстояло невпроворот, и чем дальше, тем больше. Вася не работник – находка, с первого взгляда, по крайней мере. И машина имеется, и пилой управляется, подойдёт время – и электричество наладит. Главное, прилепился к ней, а по какой причине – непонятно, одним словом – приманила. Но как бы ни прилепился – одними борщами да сырниками со сметаной не удержишь. Ну что ж, если потребуется, она и ножки раскинет, с неё не убудет. Ублажит, не досыта и не каждый день, а так, чтобы на взводе держать. Дальше видно будет, надобность отпадёт – она и отшить сумеет, не в первый раз. Потребности в ежедневном траханье с мужиками Клавдия не испытывала, но природа есть природа. Женщиной она была, если и далеко не первой молодости, но ещё не отцветшей, и Вася отвращения ей не внушал.

Вечером добровольно навязавшегося помощника Клавдия оставила ночевать у себя и ночью раскинула ножки. Участь Васина была решена. Утром он, виноватясь, что поневоле приходится покидать милую подругу, уехал на работу. В Листвянку за пилой отправились в обед, каким образом Вася решил дела с отлучкой, Клавдия не интересовалась. По Васиному виду Клавдия безошибочно определила – ритуальное действо физиологической близости для него выходило далеко за рамки заурядного «акта». Сама она во время «акта» изображала нетерпение, и Васи надолго не хватило.

Вася родился и возрос в определённой среде, далёкой от философских и этических мудрствований, но принадлежал к той категории мужчин, которые, сойдясь с женщиной, подспудно, неосознанно, не вследствие умственных размышлений, а благодаря врождённым свойствам, наделяют ту неким возвышенным началом, идеализируют её и готовы служить и душой, и телом, и даже терпеть тиранию.

Машина мчалась по шоссе, обгоняя редкие грузовики, Вася щурился на солнце, деликатно выдыхал дым в открытое окошко. Вёл легко и уверенно, объезжая проплешины в асфальте. Клавдия сосредоточенно смотрела вперёд, не обращая внимания на пейзаж, и вполуха слушала болтовню сидевшего рядом полюбовника. Легко было сказать – съездим в Листвянку за «Дружбой». Отец ни за какие посулы и клятвы в чужие руки пилу не отдавал. А кто такой Вася? Дочкин сожитель? Как бы он этого сожителя не отматюкал заодно с непутёвой дочкой. Второй вопрос был по сложней. Надо было повернуть дело так, чтобы тёлку, предназначенную на мясо, родители обменяли на дойную корову и отдали ей. Для предстоящих дел во дворе требовалось держать собственную скотину. Был и третий, не созревший покамест вопрос, даже не вопрос, а так – задумка.

– Я бы мог помочь со строительством, топор в руках держать умею, ну а бетон мешать – нехитрое дело, – в Васином голосе проскальзывали улещивающие интонации, словно просил сделать одолжение. – Бабок-то у тебя много?

Вопрос был провокационным, а откровенность не относилась к качествам Клавдиного характера.

– На ограду хватит, – бросила коротко.

– Куда тебе одной за такое дело браться? Вообще-то на какие шиши строить собираешься?

– Скотину разведу, в деревне выросла, знаю, что к чему и почём. Тебе-то что за печаль? – Клавдия глянула искоса, качнувшись, привалилась плечом и, обретя равновесие, сидела так пару минут.

– Да я вот чо хочу сказать, – Вася выбросил окурок, помолчал, набрал воздуха, выдохнул: – Давай распишемся! Построимся, будем жить в новом доме, а квартиру сыну отдай. Сама подумай – на фига ему крестьянская изба да скотина? Кралю с собой привезёт, прям вот пойдут они в Мыски жить, квартира для молодых в самый раз – двухкомнатная, ванная, нужник тёплый. Ещё и приедет ли сюда жить? Он у тебя где учится? Там, поди, и работу найдёт, а квартиру обменять можно.

Последний вопрос Клавдия пропустила мимо ушей, на сделанное предложение ответила уклончиво:

– Поживём – увидим. Расписаться, говоришь? Вот погляжу, что ты за мужик, тогда и решу. Пока знаю, как ночью трудишься, а это дело нехитрое. Мне надо, чтоб от мужика в доме толк был, а не так – с утра ищет, чем опохмелиться. Учти на будущее – всяких бомжей да алкашей терпеть не могу. Не знаю, что у тебя за друзья, ко мне не води – выгоню. Понадобится – сама найду. И сам от бутылки держись подальше. Ну конечно, мужик есть мужик, иногда и разговеться можно, но не так – каждый день да через день. Вот такое моё первое условие, – закончила Клавдия твёрдым голосом.

– А второе?

– Второе и третье после узнаешь. Это главное.

«Жигули» нырнули с покрытой остатками асфальта проезжей части на вытянутую вдоль изб узкую луговину, весело желтеющую бодренькими одуванчиками, и подкатили к родительскому подворью. Отец вытолкал за ворота москвичёвский прицеп и возился с колёсами. Поднявшись на ноги, поздоровался с дочерью, потёр тыльной стороной испачканной ладони заросшую седой щетиной щёку, для рукопожатия подставил гостю запястье.