Вадим Сидоров - Армейский stand-up. Триначик

– Эа, что за х-ня? Слоны?

А это и не «х-ня» вовсе. Это «тумбочка Юрика», полотенце… все, вплоть до зубной щетки, и даже цветок в горшке на стене оказался не просто так, а «горшочком Юрика». По мере развития этих событий человек двадцать здоровых лбов в разных концах кубрика просто впокатку ржали, изображая на лице полную неосведомленность… но Юрик отходчивый. С юмором. Одессит. Земляк.

Вообще приколюх было много. Казарменная жизнь после зачисления, как курортный роман, – коротка, зато есть, что вспомнить. Ей на смену пришло поле, русское поле. Нас погрузили на автомобили типа КамАЗ-4310 и отвезли на курс молодого бойца. Нюхать порох. КМБ – коротко, но емко. Как он проходит? Это первые полевые отношения в жизни. И они могли бы по праву стать безумно интересными и увлекательными, если бы не были первыми. Все с нуля. И не все так гладко. Курс молодого бойца проходит в учебном центре за городом. Свежий воздух, причем везде: во всепогодных палатках, в учебных аудиториях. Первые конфликты на почве неустроенности. Похоже на молодую семью – ну, все как в жизни. Нашим отделением на полевом выходе командовал курсант по прозвищу Море. Этот чудо-моряк какое-то время пытался быть лидером и качать права, но потом как-то потерял интерес к управлению процессами и отстал.

Мы жили в палатке на десять человек. Жилось вполне комфортно, неудобство доставляли две вещи – длинный Море и сапоги на полу. Дело в том, что основную площадь палатки занимали нары. Места же для вещей, сапог и прочего не хватало тотально. Одеваться одновременно могли максимум трое. Но если одеться можно и лежа, полусидя или как-то еще, то обуваться очень проблематично. Не говоря уже о том, что вся обувь в армии довольно похожа. Самая «песня» начиналась при резком вскакивании по команде «Подъем!» Представьте себе, что времени на подъем в полевых условиях отводилось столько же, сколько и раньше. Благо, у нас был опыт. Каждое утро мы вскакивали и бежали на построение. После чего сразу была утренняя пробежка. Казусы с обувью случались. Мне как-то раз достались сапоги на пару размеров больше. Поверьте, не самый плохой расклад. У кого-то они были ровно на столько же меньше. Говоря о размере тех сапог, позволю отступление. То ли это традиция, то ли установка руководящей партии была такая, но сапоги на КМБ выдавались старые, б/у. Наверное, это проявление заботы о наших молодых, непривычных к сапогам ногах. Как ни крути, а в разношенных сапогах ходить было легче. Так вот, мы выбегали строем всей ротой. В поле это было даже приятнее, чем в городе. Бегали минут пятнадцать, не забывая делать всем известный «перессык» по Гришковцу, только в оригинале перессык совершается на берегу моря. Нам же с морем не повезло, поэтому наше Море глаз не радовало, а еще могло и в этот глаз «зарядить по настроению». Так вот, по команде «Стой! Влево-вправо! Разой-дись!» все становились на краю канавы и «корректировали ландшафт». Чуть ли не самое приятное из действий утреннего распорядка. Вообще на КМБ было интересно: оружие, техника, даже пробежки и физра – все это не напрягало. Напрягало, пожалуй, одно – безапелляционная подчиненность. И было тем легче, чем быстрее это принимаешь. В жизни вообще полезно научиться принимать. Приятие позволяет успокоиться и действовать сообразно обстоятельствам. Неприятие же, напротив, не дает покоя, разъедает изнутри, как язва или ревность.

Отдельная тема КМБ – это питание. Такого желания что-нибудь съесть я не переживал больше никогда. Огромным праздником мог стать приезд выездного чепка («чепок» или «чайник» – так называют курсантскую чайную). Вообще, в отношении чайной есть две очень верные приметы. В начале месяца чепок радует, в конце – раздражает. В конце месяца платежеспособность курса серьезно падает. Маленький пример юношеского нерационального максимализма. Вначале все деньги тратятся на приобретение самого вкусного и дорогого. К дорогим позициям нашего спроса можно было отнести, например, печенье курабье и мороженое крем-брюле. Шутка ли, рупь сорок за кило. О другом печенье и кексах с изюмом говорили пренебрежительно и свысока, а на простые кексы без начинки даже и не смотрели. Ситуация резко менялась: мороженое уже не радует – дорого; можно и триста граммов кекса… «С изюмом, без?» «Скорее без, чем с… на двоих, заплатишь?» Были и исключения в курсантской среде, одни в чепок вообще не ходили, а тупо питались дома. Другие всегда были при кармане, а значит, при деньгах. О системе экономических отношений и вопросах межклассового сотрудничества в воинском коллективе я расскажу немного позже. Сейчас же важно понимать, что денег и хватало, и не хватало одновременно. Такой вот парадокс. С одной стороны – полная обеспеченность: ешь – хочу, но не ем, пей – не хочу, а никто и не наливает. С другой – постоянный недостаток того, чего больше всего хочется. Парадокс? Рассказ был бы неполным без конкретных экономических выкладок. Градация заработной платы по мере успеваемости курсантов выглядела как легко запоминающийся телефон: 22-27-32. От обратного 32 – стипуха отличника, в том числе пять рублей «табачный паек». Хорошисты получали меньше, остальные ребята удовлетворялись 22 рублями. Благо сигарет полагалось всем одинаково, а еще большее благо, что у меня это становилось резервом, поскольку я не курил, а это почти пять килограммов печенья курабье, а в бутылках я тогда еще выгоду не измерял.