Ю_ШУТОВА - Реки текут к морю. Книга II. Каждой – свое

А конкурс инсценированной песни? Ну там обычно малышня выигрывает, традиция такая. А вот строевой конкурс, приложение к «Зарнице», в прошлом году выиграл их отряд. Как было здорово топать по асфальту строем и орать: «Белая Армия, Чер-р-рный бар-р-рон, снова готовят нам царский трон, но от тайги до бр-р-ританских морей Кр-р-расная Ар-р-рмия всех сильней!»

В лагерь девчонки ехали охотно. Но в этот раз Элька уперлась:

– Не поеду. Мне заниматься надо.

– А куда я путевку дену? Что, назад в профком нести?

Мать ни за что не понесла бы путевку обратно. Это был дефицит. Доставались они не всем. Ходила, улыбалась, заискивала перед этой стервой, путевками ведающей, две бесплатные выбивала, зонтик ей японский подарила, ношеный уже, правда, но все равно. Японский же. А теперь обратно в профком путевку потащит? Что ж зонтик «Три слона» за одну только? Жирно будет.

– Мам, а давай Юрке отдадим. Я с ним поеду, – предложила Ленуся.

Отдать путевку на сторону было жалко, но уж ладно. Пусть Ленка с приятелем поедет, он хороший мальчик, хоть и безотцовщина, мать у него в управлении какого-то завода, вроде, работает. С таким дружить не зазорно. А эта пусть сидит, учится, может и правда в университет поступит. Соседи от зависти сдохнут. Эти рассуждения успокоили мать девочек, и в лагерь Ленка поехала с Юркой.

Когда они вернулись, по городу ходили уже, не стесняясь, взявшись за руки. А Эля получила от своего давнего друга лишь «привет» мимоходом.

– Привет. Ленка дома?

– Привет, Юрка. Чего не заходишь? Ленки нет.

– А-а… Ну я пошел.

– Да погоди, она за молоком выскочила. Сейчас придет. Ты проходи.

– Не, на улице подожду. Пока!

Упрыгал кузнечиком через две ступеньки вниз по лестнице. Уже хлопнула дверь подъезда, а Эля все стояла на площадке.

– Эля! Что ты там застряла? Закрывай быстрее. По полу – сквозняк! – прокричала мать из глубины квартиры.

Она говорила невнятно, зажав в зубах шпильки, волосы укладывала. Вместо «сквозняк» послышалось: «Поздняк».

– Поздняк, – повторила Эля, глядя через лестничное окно в спину уходящего со двора приятеля, – поздняк…

И заныло сердечко. Только тут она поняла, какую жертву требует от нее своенравный обольститель Ленинград. Нет, конечно, она не думала, что они так навсегда и останутся втроем, она, Ленуся и Юрка. Хотя, почему не думала? Именно так и думала. Она давно привыкла, что этот мальчишка всегда с ними. Сестрам не приходило в голову делить его. Юрка – это Юрка, их Юрка, их обеих. Так было всегда. Эля даже видеть его перестала, в смысле обращать внимание, какой он. Симпатичный? Красивый? Нет? Обыкновенный? Просто Юрка.

И вот оказалась лишней. Третий – лишний. Она, Эля – лишняя. Теперь она по-другому увидела Юрку. Высокий, а после месяца, что они не виделись, вытянулся еще больше. Не привык еще к своему росту, слегка сутулится. Тощий. Загорел там в лагере. А волосы нестриженные еще больше побелели, выгорели на солнце. На носу конопушки едва заметные. Обыкновенный пацан-десятиклассник, ничего особенного.

Вам ничего. А ей, Эле, вдруг стало очень даже «чего». Это она могла бы раскатывать с ним по городу, валяться на песке под монастырской стеной, слушать, как поет ветер, ласкаясь к холодной реке. Это ее он должен был фотографировать. Это с ним можно было попробовать … Интересно, а они с Ленусей целовались? Это она была бы с Юркой… Если бы не Ленинград.

Ну что ж. Значит Юрка достался Ленусе, а ей достанется Ленинград.

– Пошли домой, что ли?

– Нет, мне еще к Ольге Васильевне. У меня английский.

– Эль, зачем тебе после уроков-то еще корпеть? Козе – баян, икона – папуасу. У тебя же твердая четвера.

– Произношение. Ольга говорит: «Умение пользоваться чужим языком – это словарный запас плюс произношение. Если спряжение перепутаешь, тебя поймут. А вот если во рту каша – вряд ли». Она пообещала мне произношение поставить. Так что, Лен, ты иди… – Эля посмотрела на маячившего за спиной сестры Юрку, – вы идите, а я тут…

– Ну как хошь, зубри свой зариз э дор. Пошли, Юрка!

Ленуся с Юркой рванули к свободе, а Эля побрела на второй этаж в кабинет английского. Как там говорила «англичанка»? Суум квикве? Каждому – свое. Только это вроде не английский? Но домой Эля пришла значительно раньше сестры. Ленка заявилась только в восемь вечера. Бросила портфель в прихожей на старый сундук. Плюхнулась на тахту, как была, в пальто и сапогах. Потянулась кошкой.

– Ты б разделась хоть. Чё так долго?