Анатолий Бимаев - Восемь-восемь

Минусинск был прямо по курсу. Старинный и живописный. Новая его часть с панельными пятиэтажками торговыми центрами и металлическими гаражами сменялась старым кварталом, где местами встречались вполне колоритные здания. Я не бывал в Питере, но почему-то всякий раз, когда проезжал Минусинск, на ум приходил именно этот город. Единственное, чего ему не хватало – так это лоска. Старинные здания выглядели заброшенными и нежилыми. Казалось, они вот-вот рухнут, подняв в воздух такую древнюю пыль, что от нее у жителей города начнется эпидемия бубонной чумы, осложненной китайским гриппом.

Всю дорогу клиент не умолкая рассказывал про Москву. Он жил на Садовом, по соседству с Меладзе. Его квартира стоила пятнадцать миллионов рублей и каждые полгода он летал заграницу. Побывал в Египте, Турции, Испании и Франции. Я верил ему и не верил. И в конце пришел к выводу, что даже если это вранье, то красивое, а значит безвредное. Все равно что фильм про любовь, где в конце все живут долго и счастливо.

– Ну, я пошел, – сказал клиент, когда мы остановились на адресе. – Возьму сумку и сразу же выйду. А ты пока развернись.

Я включил радио и принялся ждать, напевая под нос сладкие, как варенье, слова популярных хитов. Я и не заметил, как прошло десять минут, а пассажир так и не появился.

Наконец я занервничал.

– Маша, у меня клиент ушел за деньгами, – пробубнил я. – И не возвращается. Набери его номер.

– Клиент недоступен, – ответила Маша минуту спустя.

– Набери еще раз, пожалуйста.

– А какой смысл? Я уже раз семь набирала.

Я запомнил в какой подъезд он зашел, но что толку? Пять этажей, на каждом пролете минимум по три двери. Не буду же я долбиться во все квартиры подряд, как член Избиркома?

Сукин сын так хорошо меня обработал, что я не потребовал денег. Побоялся обидеть столичного гостя. А тот возможно с детства жил в какой-нибудь Селиванихе и сейчас умирал со смеху, рассказывая корешам, как обвел меня вокруг пальца.

– С почином тебя, Восемь-восемь, – грустно сказал по рации один из таксистов.

– Скорей на железнодорожный вокзал. Я опаздываю, – крикнула женщина, запрыгнув в машину.

Я тронулся с места с таким прошлифоном, будто вознамерился побить рекорд ускорения до сотни. Пассажирка чуть было не кувыркнулась в багажник. По Озерной, изогнутой как неправильный вопросительный знак, я выжал восемьдесят, выбив днищем сноп искр об лежачего полицейского. Свернув же на Тараса Шевченко, переключился на пятую, принявшись планомерно укладывать стрелку спидометра.

Три дня я мечтал о клиенте, который куда-нибудь бы торопился. До этого я был единственным, кто спешил в этой машине. А это сами понимаете, попахивает принадлежностью, хоть и не к сексуальным, но все же меньшинствам. Ты не мчишься на пределе возможностей. Тебя сдерживает отсутствие благой цели и гнетущая атмосфера молчаливого неодобрения. Клиент, возможно, только отужинал или провел приятный вечер с милою девочкой. Он умиротворен и вызывает такси, чтобы, погрузившись в приятный мысли, насладиться картиной вечернего города. А потом спокойно лечь спать. И тут он попадает в настоящий парк аттракционов. «Пристегнитесь, пожалуйста! Вы купили билет на американские горки».

Нет, торопиться в одиночку все равно, что идти на рыбалку с человеком, который видел природу в гробу. Удовольствия никакого. Но когда твой клиент и вправду опаздывает, тут твои навыки управления автомобилем развиваются до 80-ого уровня. Чувства обостряются тысячекратно. Глаза фиксируют каждую тень, мелькнувшую на обочине, каждый ухаб впереди. Мозг с компьютерной точностью высчитывает расстояние до светофоров, чтобы ни дай Бог не остановиться на красном. Проносишься сквозь перекрестки, будто ты одно целое с городом, его кровь или лимфа, и зеленый мигающий, подобно сокращениям сердечной мышцы, с устрашающей силой выталкивает тебя в очередную аорту проспектов и улиц. Твои руки становятся придатком автомобиля, его неотъемлемым механизмом, как коленчатый вал или помпа. Левая вцепилась в руль управления, правая в шаманском экстазе кружит над рычагом. Четвертая, пятая, нейтралка, четвертая, пятая. Замысловатому танцу рук вторят ноги, выжимая педали. Все чаще стрелка тахометра подползает к четырем тысячам. Мотор надсадно ревет, содрогаясь в экстазе газораспределительных взрывов. И каждый из них через ладони, через ступни ног передается твоему телу, вибрирующему, как струна, в один такт с машинным.