Светлана Колесникова-Лескова - Отражение в зеркале. Роман

Плату за учебу Софья Вацлавовна брала натурой – с кого услугами, с кого дарами садов и огородов. Бабушка Ани была портнихой-самоучкой. Обладая отменным вкусом и умением, в оплату за уроки она полностью обшивала Софью Вацлавовну – от мелких деталей туалета до зимних пальто. Дом деда был невелик. Самой большой была комнатка в четыре окна – «зала». В простенке между двумя окнами выходящими на закрытую веранду, стояло пианино, в центре – небольшой круглый стол накрытый вышитой скатертью. Над столом висел круглый оранжевый абажур с бахромой.

За этим столом, читая вслух по очереди книги, проводили они лучшие часы. Самой любимой книгой Ани была «Война и мир» с удивительными иллюстрациями переложенными листками папиросной бумаги. Аня подолгу рассматривала их, а после перерисовывала в тоненький альбом. Читали они рассказы Чехова, стихи Лермонтова, Пушкина, «Угрюм-реку» Шишкова со столь же прекрасными иллюстрациями. Всех прочитанных книг Анна уже и припомнить не могла.

Частенько присоединялся к ним и Петька, сын тети Даши, соседки, хотя сам он читать вслух стеснялся, ему больше нравилось слушать.

Из «залы», где проходили ежевечерние чтения, двустворчатые узорные двери вели в кухню. Там сладко пахло горящими дровами, свежеиспеченным хлебом, сыто булькал на огне алюминиевый подкопченный чайник.

Дверь со звонкой щеколдой, звук которой так пленял, как оказалось позже, музыкальный слух Ани, вела в сарай с гладко намытым ею же земляным полом присыпанным стеблями душистых трав.

В углу, среди груды кудрявых белых стружек, стоял верстак, за которым столярничал дед. А когда Петьке пошел пятнадцатый годок, по просьбе его матери, тети Даши, дед начал обучать парня столярному ремеслу.

Из сарая во двор вела крепкая дубовая дверь, а перед нею был глубокий погреб накрытый дощатой лядой. В погребе стояли маленькие пузатые бочоночки с солониной, хрустящими пупырчатыми огурчиками, квашеной капустой, в которой прятались алые клюквинки, и в деревянной кадке любимое лакомство Анны – Антоновка, кисло-сладкие моченые яблоки. Справа от двери, на широкой скамье, прикрытые чистыми холщовыми тряпочками стояли крынки с козьим молоком, а в молоке, чтобы подольше оно не скисало, плавали «холодушки».

Ловить этих маленьких лягушек было обязанностью Ани, что она и делала с удовольствием – выискивала их в траве, собирала в фартучек и приносила бабушке. Лягушек нужно было менять утром и вечером.

Бабушка объяснила, что молоко постепенно образует на их тельце пленку и от этого им становится труднее дышать. Поэтому пленниц вылавливали, опускали в посудину с чистой водой, чтобы отмылись они от молочной пленки, а после отпускали на волю. В крынку же, если требовалось, сажали новых.

Там же в сарае, рядом с крынками, на скамье дозревали бурые помидоры, лежали желтые пузатые огурцы «на семена», досушивались сморщенные половинки абрикос и яблок на рядне – запасы на зиму.

В любое время года воздух в сарае был напоен густым терпковатым ароматом сушеных трав, фруктов, свежих стружек и сена запасенного в зиму для коз.

Из кухни доносился голос бабушки:

– Дуся-а! – так ласково именовала она Евдокима.

– Аго-о-в!.. – откликался дед, отряхивая со штанов налипшие стружки.

– Дуся, Петя, Аня, бросайте свои рубанки-фуганки, айда обедать! Петька, а ты куда? Ну-ка, детвора, бегите мыть руки! Я вам уже и борщика налила.

В приоткрытой двери показывалось ее разрумянившееся от кухонного жара веселое лицо.

И не было ничего на свете вкуснее того бабушкиного «борщика», и слаще тех безвозвратно ушедших мгновений.

__________

* Рубанок – столярный инструмент для строгания дерева в виде деревянной колодки с широким лезвием.

* Фуганок – длинный столярный рубанок.

* Ляда – дверка лаза в погреб.

* Рядно – грубая ткань, мешковина, или толстый холст кустарного производства.

6. Неприцельный огонь

В прежние времена часто писали о том, как сладко и прекрасно умирать за родину. Но в современных войнах нет ничего сладкого и прекрасного. Ты умрешь как собака без всякой на то причины. Эрнест Хэмингуэй.

Петр был зол, очень зол! Эшелон задерживался с отправкой, а это означало, что придется неизвестно сколько времени нянчиться с двумя салагами, упившимися уже с утра до поросячьего визга.

– Празднуют труса «патриоты», вишь как накачались по случаю «остаточного прощавай» с мамкиной юбкой. Страшит все-таки грядущая отправка на фронт. Да, ребятки, это вам не в тыловом лагере прохлаждаться, – со смешанным чувством горечи и злорадства думал Петр. – Вот оно, свеженькое пополнение «аватарам»!