Елена Лактионова - Актриса

Коммуналка надоела до чертиков. Вечный ор, не отдохнуть толком, не уединиться; ванная превратилась в неприступную крепость.

Бросить бы всё, уйти куда-нибудь. В скит. В пустынь. Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтобы не запеленговали, как поет Высоцкий.

Хорошо, что она не вышла замуж за этого Игоря. Впрочем, он и не предлагал. Этот вариант примеривала, как все женщины, лишь Валентина.

Игорь был младше ее на три года, и порой Валя с грустью чувствовала эту разницу. Сейчас-то она понимает, что ее Игорек был просто инфантилен, трепач был, пижон и позер. И кроме Валентины у него на стороне были связи. Это сейчас она способна оценить всё трезво, а тогда – любила до беспамятства, прощала всё.

Игорь пришел в театр на год позже Валентины. Она и тогда понимала, что особыми талантами Игорь не блещет: она всегда считала, что истинный талант должен удивлять, поражать. Ничего необычного в игре Игоря не было – так, средне. Но подкупала его манера репетировать: как старательно он прорабатывает каждую сцену, как закрыв глаза, вживается в роль, потом открывал их – и Валентина видела совершенно другого человека – отрешенного, нездешнего. Потом оказалось, что Игорь просто близорук, а все его манеры не что иное, как своего рода кокетство, создание собственного «имиджа». Но пока Валентина легко обманывалась, потому что хотела обманываться, она была распахнута для обмана. На эффекте обмана вообще устроен театр, а она была влюблена в театр.

Сначала Игорь вызывал в ней чисто материнские чувства: ей доставляло удовольствие опекать его, отчитывать за маленькие оплошности, порой просто накормить. Да и Игорь вел себя как ребенок: дурачился, капризничал. Всё было в нем каким-то болезненным, порывистым. Валентина чувствовала, что Игорь по-своему страдает, что-то угнетало, давило его. Ей казалось, она понимает его и жалела, сострадала. Вспоминала свою юность: с одной стороны – мечты, театр – прекрасно! Но с другой – непонятность окружающего мира, явлений, чувств. Мир обрушивался сразу – такой огромный, взрослый, а она, со своими еще детскими мерками, терялась в нем, не всё могла понять разложить по полочкам. Ходила, как в дебрях, на ощупь, и хотелось обязательно держать кого-то, более взрослого, за руку, чтобы не заблудиться, чтобы чувствовать – рядом близкий тебе человек. Для Валентины таким растерянным ребенком в темной комнате был Игорек, и она нащупала его горячую руку и крепко сжала в своей.

Валентина была счастлива, счастлива! Она обожала театр – и играла в театре, для нее Игорь был – всё, и они были вместе. Что еще? Они были счастливы, как дети, жили настоящим и не думали ни о чем.

Но оказалось, что бесконечно так не бывает: спадала пелена, наступало прозрение – горькое, бо́льное. Постепенно Валентина стала замечать всю душевную пустоту своего идола. Как мог он так легко, без особых раздумий нырять в чужие постели? Прежде Валентина смотрела на это сквозь пальцы: о, она была великодушна и благородна – пусть и другим, лишь бы и ей доставалось. Ей было достаточно, что оналюбит его, не слишком задумываясь, насколько любит он. Не так уж часто встречается в жизни одновременно – любить и иметь. Не считаясь, отказывая во многом себе, делала ему дорогие подарки, давала деньги. Игорь брал. Валентина не видела в этом ничего дурного: кто любит, тот и дарит. Ответной платой было – лишь бы позволял любить себя. Игорь позволял…

– Ничтожество, боже мой, какое ничтожество! – вслух сказала Валентина.

Она поднялась, села, перелистывая свою тетрадочку. Как мило-наивна она была, как всему и всем верила.

– А я – восторженная дура!

«Все влюбленные талантливы», – было красиво выведено на очередной странице.

Выходит, была она влюблена – был у нее талант? А до Игоря? Влюбленность в театр?

Творчество – это живое . А она сейчас полумертвая какая-то. Умирать нельзя, надо оживать. Жить – это значит любить, чувствовать.

Нужно, наверное, разделять эти два понятия: личная жизнь – и работа, как делают многие. Хотя, разве работа – не существенная часть личной жизни? Почему под «личной жизнью» подразумевают лишь то, с кем ты спишь? Ее работа – это состояние ее души, ее нервной системы. Но если она тащит на сцену свое состояние, она, наверное, плохая актриса. Вернее: непрофессиональная. Этому ей еще нужно учиться.

Со временем то, что прежде в Игоре нравилось, или проглатывалось, стало раздражать. Его грубая работа на публику, хроническое вранье – вранье бессмысленное, по мелочам. Стали раздражать даже его манеры говорить, смеяться, играть – то, что прежде умиляло. Наступили какие-то болезненные отношения, которые стали бросаться в глаза даже окружающим. Конечно, в театре всё это обсасывали, судачили, ждали развязки. Игорь понял, что его разлюбили, особо не переживал и вскоре женился на молоденькой гримерше из их же театра.