Игорь Райбан: Кассетный клуб

В плотно посаженных очках-глазницах, точно приросшим к носовым крыльям, раздувавшимся при каждом нервном отклике на окружающую действительность, взбудораженных зловещим ореолом вокруг него.

Наводивших ужас на всех советских людей, при одном упоминании об этих непроницаемо стеклянных очках-человеке.

Он самолично ведёт бесконечный допрос подозреваемого в тяжком проступке.

Обмахиваясь вафельным полотенцем, с красными пятнами, Берия прохаживался по ограниченному пространству.

Скрипя сапогами, начищенными ваксой до блеска с подворотами, он задал очередной вопрос, с едва заметным кавказским акцентом:

– Так значит, вы, японский шпион? Или, кхе, масонский агент? Гмм, товарищ Бокия?

Прошелестела жухлая листва где-то вокруг непроницаемой клетки. Одинокая осень бродила по небу, опадая павшими листьями. Быть снова полной весне, быть листве распустившейся на веточках: только этим сухим и палым, какой барыш с того?!

Желтый огонек потолочной лампы заколебался горящей свечой, вбирая в себя дыхание жизни. Игра. Вопрос – ответ.

И у первого игрока козыри на руках.

Говорящие сами за себя, до хруста, в переливающихся желваках на лице. Когда надо докладывать «наверх» Самому.

А второй игрок проиграл. Он всё проиграл. В придуманные карты. Не только жизнь, может даже бессмертную душу.

– Где же находится Шамбала, или Беловодье? Где страна тибетских учителей Махатм?

– Чёрт возьми, тебя, и всех вас, – с трудом сипло отвечал Бокия.

– Проклятые экспедиции РГО (русское геогр. общество) в Тибет, оно находиться там. Иди, забери, если сможешь взять…, – радостно засмеялся с хрипом Бокия, отбитыми легкими.

Чего тут: всё одно помирать теперь.

Что останется потом – лишь труха воспоминаний.

Измученный побоями Бокия умер в камере, в тот же день посещения будущего наркома.

Не рассказав никому, что там случилось в конце путешествий,

унеся с собой в неизвестность, тайны загадочных походов в Тибет и на Север…»

Тут молодой человек перестал рассказывать.

– А, что? И всё? – очнувшись от дремы, спросил я.

– Почти, – ответил Фредди.

– Да к черту ахинею! – заорал, полностью пробудившись от полудремы. – Берия, Бокия, большевики… фигня какая-то.

Ты рассказываешь то, чего сам поди не знаешь. Ты же там не был, ещё не…

Фредди с горячностью перебил меня:

– При чем тут: был, не был. Может был, кто знает.

Пойми смысл, Джоник: ставка больше на кону, чем авантюрная жизнь Бокия, других искателей приключений.

Ведь что есть игра, как не сама жизнь. Можно красиво сыграть, будучи нормальным семьянином, роль отличного мужа или жены. Или поиграть в путешествия, как один знакомый на двадцать тысяч рублей путешествует четыре месяца по горам, каких только красот он ни повидал. Можно поиграть в выращивание, образование детей, дать им то, чего не дали тебе, как вырастили чемпиона фигуриста Плющенко.

Поиграть, обустраивая быт, делая евроремонты в загородном особнячке, или на садовой даче. Сыграть в пьесе Шекспира, трагичным актером на сцене театра.

Или написать книгу про то, как «играл».

Стать летчиком-космонавтом, надев сверху ещё один скафандр. В конце концов, можно поплавать с коралловыми рыбками на рифах. Можно всё в этой жизни.

Только многие не умеют играть, им видите ли скучно.

А ещё большая часть людей «заснули», закаменели в рефлексах жизненной роли, потеряли пластичность мышления, от чего придали Важность и Серьезность своим проявлениям…

– Да-да, красиво-прекрасиво: игра, жизнь, чемпионы.

А причем тут я? Ты, и все другие?! Мы же обычные люди, которые прозябали и прозябают дальше. Нам доступен лишь кусочек хлеба, немного зрелищ, кусочек любви, кусочек счастья: одним словом объедки со стола, а не витать в облаках. Вот что я думаю об этом!

– Окей, тогда скажи: что ты хочешь от жизни, что хочешь найти или потерять?

– Что если я…, – тут Фредди запнулся. – Дам тебе небольшой шанс…

Давно наступила безлунная ночь на улицах, я стал совсем нетрезвым.

– Фредди, помоги.

Я, шатаясь, оперся на подставленное щуплое плечо.

– Идем же. – Фредди подхватил меня под руку.

Я сшибал столы и стулья в заполненном до отказа ночном зале, валил людей, что-то говорил, кого-то обнимал, хлопал по плечам, пожимал руки.

Но людям насрать на тебя, на меня, им по барабану всё вокруг. Заверните дерьмо в красивую обертку, они сожрут эту упаковку с начинкой как голодные гиены. Будьте покойны.

Я вывалился на крыльцо, перед этим от души пнув и широко распахивая дверь на выход.