Герш Тайчер - Студент

Нас поделили на бригады, примерно по двадцать пять человек в каждой. Мои друзья по абитуре Константин и Орешников были в других бригадах, а в моей оказался Валера Бондаренко. Что характерно – только в нашей бригаде были девушки: Татьяна Малова, Светлана Монастыренко, Ксения Дурова и девушка Надежда с подозрительной фамилией Шлайфер. Среди представителей сильного пола нашей бригады высокой производительностью выделялись Женя Коровин, Фёдор Стародубцев, Володя Воробьёв и Боря Шапиро.

К моему удивлению, Боря Шапиро выглядел, как нормальный черновицкий еврей, хотя родился и вырос в одной из азиатских республик. Республика, конечно, дружественная, но всё же азиатская. Однако мы с Борей сразу подружились. Оказалось, что у нас многие интересы совпадают. Правда, позже выяснилось, что Боря скрыл от меня своё непролетарское происхождение. Более того, как выяснилось ещё позднее, Боря играл на аккордеоне и закончил, умник, среднюю школу с золотой медалью.

По правилам советской торговли, на такую сибирскую деревню, как Морозово, полагался один продовольственный магазин. В магазине всегда продавалась соль. Хлеб был каждый день после обеда, сахар продавали по норме: один килограмм в месяц в одни руки. Тушёнку завозили каждый первый вторник месяца, а сгущёнку – каждый третий четверг. Перед каждым Новым годом «выбрасывали» кильку, а в високосном году вместо кильки были шпроты. А своей картошки у каждого в доме было столько, что целый взвод солдат можно было прокормить, еще и хватило бы до следующего урожая. Никто не голодал в деревне Морозово, и вообще можно сказать, что в Морозове люди жили хорошо.

В Морозове было два вида мешков, сшитых из одного и того же материала и имевших одну и ту же геометрическую пропорцию: один к двум. Тот случайный факт, что эта пропорция не являлась «золотой пропорцией», никак не повлиял на жителей Морозова – ни на их количество, ни на их качество. Одни мешки были для картошки – полметра на метр, а другие для соломы – метр на два метра. Понятное дело, что спали мы на мешках с соломой, не на картошке же спать.

Для сплочения и предварительной притирки коллектива мы спали в каждом сарае по шестьдесят студентов. Три раза в день нас кормили, как в санатории или каком-то доме отдыха. Были и такие члены нашего студенческого сообщества, для которых пища в Морозове была поначалу неприемлемой. Однако через несколько дней они тоже проголодались, и у них появился здоровый аппетит, как на пикнике. Это тоже один из основных и фундаментальных законов природы: после любого недоедания обязательно появится здоровый аппетит.

Про туалеты в Морозове писать не буду, очень грустно получится. Однако что-то новое, о чём раньше только догадывался, я всё-таки тогда понял. Я понял, например, почему большинство советских людей считает за удовольствие ходить в вокзальные общественные туалеты, хотя комфорт там был, в лучшем случае общественный, но ни в коем случае не индивидуальный.

Домишки в Морозове были маленькими, низкими и чёрными. Вокруг дома – кривой забор времен царицы Екатерины и крепостного права. В отличие от сёл вокруг Черновцов, не росли у сибирского деревенского дома ни фрукты, ни овощи, ни даже несъедобные цветы. Чернуха, да и всё. Наверное, сейчас всё изменилось. А может, и раньше не было так грустно, как мне запомнилось.

А вот погреба для картошки были огромными и совсем не пропорциональными размерам дома. Однажды наша бригада заполняла такой погреб целый день.

– Не много ли на зиму картошки, дядя? – спросил я мужика в кепке. А он мне вполне логично отвечает:

– А кушать-то хочется круглый год.

Много времени в ходе притирки перед первым семестром мы тратили на обычные разговоры. Они способствовали этой притирке. В один из вечеров Константин спросил меня:

– Как в июле съездил домой?

– Нормально, – ответил я коротко, чтобы отвязаться.

– Как же тебя в Черновцах приняли после твоей оглушительной победы при поступлении? – не отставал Константин.

– Моя любимая девушка отдалась мне прямо под моей любимой вишней в городском саду, широко расставив ноги, – похвастался я, хорошо зная, что это неправда, особенно про ноги и про вишню.

Чтобы дважды не топить баню в сентябре, банный день нам был назначен ровно через две недели после прибытия в Морозово. То есть приблизительно в середине срока нашей командировки.

Многие из студентов решили пропустить банный день, ведь до возвращения в Академгородок оставалось всего две недели. Таким образом, в бане хватило места для всех желающих.