Галина Сафонова-Пирус - Дорога к родному дому. Рассказы

– Россия мно-ого войн пережила и еще неизвестно, будете ли купаться в Волге.

– Ну, что ты, Мария! – опять засмеются: – Русским капут!

Но, видать, рано смеялися. Через какое-то время ка-ак начали им спинки тереть, как начали 2 2 Победа русских в Сталинградской битве 2 феврале 1943-го. ! Тут-то они и перестали смеяться, свистеть. Одно утро подхожу к своей хате… и что-то тихо, не слышно ни говору ихнего, ни свиста. Что это с моими немцами, ай, померли? Открываю так-то дверь… не-ет, живые сидять, но никто не свистить, не поёть. Господи, да что ж такое? А тут выходить один… Хорошо-о к вам относился, всё, бывало, по конфетке какой сунить… конфетки такие у них цЫбиками были. Так вот как раз он-то выходить и говорить:

– Матка, капут нашей армии. Аллес немцев окружили русские, – объясняить, – и капут 3 3 Немецкий – бедственный конец. .

– Ах, – качаю головой, – жалко-то как…

А сама думаю: пралич вас всех побей, так вам и надо! Как же, господа новые наехали! Да подхватилася и к бабам: радость-то какая! Так Шура, что рядом жила, на что старая была, ноги у нее болели, так и она как начала танцевать! Кто петь, кто – на коленки и Богу молиться! Вот и началося у немцев: сразу раненых повезли, злые стали, как собаки и спорить с ними я бросила, а то, думаю, ишшо как-нибудь пристрелють и останетеся вы одни.

Ну, а к весне… Помню, выйдешь зарею, приложишь к земле ухо… Гу-удит земля наша от орудийных выстрелов!

Ну, можить, снаряды эти и где-то за сто километров рвалися, но нам всё ж думалося: слава Богу!.. пошли наши в наступление!

А что немцы… Немцы хоть и перестали свистеть и на гармошках губных играть, но стали тянуть из домов всё, что ещё не успели, а людей вон выгонять. Выгнали опять и нас. Где жить? Вот и приладилися: подхватимся, да и уйдем в ров.

А такой ров. Как раз перед войною всё-ё гоняли нас его рыть… а немец потом на него и плюнул. Ну что ему этот ров? Он сейчас, где ему надо, и соорудить себе мост, да еще так быстро, что ты и папиросу не успеешь выкурить.

Ну да, видать не зря мы его вырыли, как раз в нём-то теперя и пряталися. Он же вавилонами разными был, куда ни пойдешь, везде спрячешься. Выроешь так-то ямку, ляжешь, укроешься травой, сеном, жневником и не видать тебя. Лето-то жа-аркое выдалося, ров этот весь цветами порос, травою, да и картошка вокруг него была посажена, и зерно, горох, вика. Война, не война, а мужики сеяли. Ну, а когда паника началася, тут уж… ишшы хозяев! Кого в Германию угнали, кто уехал, кто спрятался и вот, бывало, выскочим из этого рва да по полям, как мыши, и шастаем. Насбираем кой-чего, потом скатимся в этот ров, натрём колосков, напарим на костре, вот и сыты. Ели! Ничем не гнушалися.

А к августу наши совсем близко подошли и начали немцы город наш жечь, взрывать. Заложуть мину под кирпичный дом да как рвануть! Грохот стоял! А деревянные хаты жгли. С неделю, должно, Карачев горел-пылал. Да и во рву покою не стало, оцепили его как-то немцы, у кого какая живность оставалася, поотобрали, а народ повыташшыли из шшелей и стали гнать в Германию. Так что ж мы приладилися делать: как выгонють нас на дорогу… А дорога как раз через коноплю проходила и стёжек разных протоптано в ней было! И вот, значить, как погонють нас колонной, а мы пройдем сколько-то да ша-асть в коноплю эту и сидим, как зайцы какие. Пройдёть колонна, мы и вернемся. Но сами-то бегали, а корову свою во рву держали.

Как уцелела…

Да к дому закуточка была прилеплена, и я никуда её оттудова не выпускала, немцы не заметили сначала мою корову, а потом, когда Гитлер запретил грабежи и на коров списки составили, молоко носить приказали, то я и носила. А тогда в ров с собою её увели, вырыли в стене углубление такое, поставили туда, завесили кой-чем, и вот что? Когда свободно то корова гуляить, ну-ка, закрой её в такой… а тут хоть бы раз мыкнула! Скотина, а видать чувствовала. И уже наши стали подходить, перестрелка слышна, бой… И наскочил тут змей-немец, и обнаружил нашу корову! Схватил и-и на машину. И повёз! Я, было, погналася следом, а он ка-ак швырнёть в меня буханкой хлеба, прямо по голове попал. Как же плакала по коровке по своей, как убивалася! Ведь миг какой-то не уберегла! Плакали и вы… Ну как же, всю-то войну она нас кормила, всю-то войну вместе страдали, а тут… Так и распрошшалися мы с коровкой нашей. А к вечеру побежала Динка в Карачев за чем-то да прибегаить назад и кричить:

– Мария, твой дом горить!

– Ну что ж, – только и сказала. – Что всем, то и мне. Зато теперя немцы уйдуть.