Марита Мовина-Майорова - Ах, эта проза Жизни!

Одна из них, та, что сидит на облаке чуть в отдалении, тоже в белых одеждах. Но одежды эти не воздушные, а струятся по её телу в виде лёгких потоков воды. У неё слегка тёмные – платиновые – волосы. Чуть приподняв и наклонив, она держит в руках глиняную амфору. Из амфоры голубоватым, почти невесомым потоком льётся вода. И дева, опустив глаза, с улыбкой наблюдает, как вода, выливаясь из амфоры, струится вниз… вниз… на облака, образуя там совсем прозрачное, почти эфирное, водное пространство…

Кого она мне напоминает?..

А почти рядом со мной, на более плотном, похожем на круто взбитый венчиком сливочный крем, почти в таких же бело-кремовых одеждах, сидит очень серьёзная дева. За ней стоят и сидят, и, чуть приподнявшись в воздухе, парят, тоже без улыбок на лицах, другие девы. Одна из них, с бледно-коралловым шлейфом за спиной, воинственно подняла руку то ли предостерегая меня, то ли приветствуя, то ли призывая следовать за ней. А та, очень серьёзная дева, – главная – как я думаю, – вдруг плавно простирает ко мне гибкую, белоснежно-белокожую руку и словно вопрошает меня… или предлагает… перейти к разговору? Немедля.

Я в растерянности обвожу взглядом всё это небесное (я сразу поняла, что присутствую на небесных посиделках), пространство, и ища поддержки, обращаю свой взор к деве с амфорой, которая с первого взгляда показалась мне как будто бы знакомой. И та, словно услышав мою растерянность, и на мгновение оторвавшись от созерцания потоков голубой прозрачной воды и дымчато-эфирного водного пространства под ней, приподнимает свою милую головку с платиновыми волосами всю в блёстках голубых капелек воды в них, смотрит на меня, и улыбнувшись, беззвучно, но я слышу её! мелодично произносит: «Поговори… поговори с ними… о том… о сём… можешь о любви… они все – твой Любовный Гороскоп… …А впрочем, как хочешь – решай сама…»

Ах! И всё исчезло!

***

Итак, приближался Новый год. Год Обезьяны.

Сколько таких годов было в ее жизни? Два? Четыре? Да, четыре. И каждый из них привнес в ее жизнь такие изменения, которые стали краеугольным камнем ее судьбы. Эти годы стали поворотными в другую, совсем другую, хорошую ли, плохую ли – трудно судить – сторону. Но они поворачивали ее жизнь в определенном направлении, и с того момента эта жизнь начинала продолжаться, словно с нового листа.

И теперь приближался очередной такой год.

Год Голубой (Зелёной) Обезьяны.

***

«Поговори. Поговори с нами. Мы же – твой Любовный Гороскоп! Не пренебрегай нами. Мы мно-о-о-гое можем объяснить тебе!»

Милые Девы снова кивали мне изящными головками, похожими на головки цветков. Только теперь у каждой из них волосы были уложены в виде знаков зодиака – у одной в виде загнутых рогов, у другой, как корона – рак с растопыренными клешнями венчал причёску, у третьей надо лбом подрагивал громадный чёрный хвост скорпиона из заплетённых в тугую косу волос, у четвёртой – пышные рыжие волосы украшали скрещенные на затылке золотые стрелы, у пятой… у шестой… И только Дева, что показалась мне знакомой, та – с платиновыми волосами и блестящими жемчужинками капелек воды в них, и что сидела на облаке чуть в отдалении – не изменилась: она всё также, с лёгкой улыбкой, продолжала лить из амфоры прозрачно-голубую воду в эфирное пространство, и другая, строгая Дева, по-прежнему простирала ко мне плавно изогнутую руку, призывая?.. вызывая?.. на разговор?

…Тихая музыка арфы…

Я тоже улыбнулась, как Дева с арфой, а затем тоже – без улыбки – как строгая Дева, – и обещающе кивнула им всем:

«Мы ещё обязательно поговорим с вами – о том… о сём… и о любви?.. тоже – поговорим… И, милые Девы! Я благодарна вам. А пока… Пока… Ах, милые Девы… милые Девы… ваши советы наверняка очень-очень кому-то нужны… Может быть… Наверно… Ну, а я… Я постараюсь справиться сама. Прощайте же… Про-щай-те-е…»

…

1.

Когда-то на заре своей сегодняшней жизни, такой непохожей ни на чью другую в среде ее сверстников и сверстниц, в середине девяностых двадцатого века, она увлеклась астрологией. Много чего было прочитано ею тогда. Эта литература только-только появилась в России. И люди маниакально стали увлекаться гороскопами и тому подобной… как бы так помягче выразиться? Нет-нет, она не покушалась на святая святых – право человека верить в то, во что он решил верить, или в то, во что стало принято (модно) верить. Только вот как сказал бы её хороший знакомый, почти Друг – ходить к астрологу и составлять гороскопы – это то же самое, как если бы заглядывать в свою же собственную записную книжку: ты же сам записал в неё что-то, а потом, подзабыв или совсем забыв, смотришь туда, чтобы вспомнить. Но ведь находишь то, что сам туда когда-то записал!