Лана Планова - Prodigy

– Светик, душа моя, твой кузен мне послан Богом – нас волнуют одни и те же проблемы.

– Чел, неужто ты стал специализироваться на богатых любовниках?

– Светка, не ерничай. Не надо меня так однобоко представлять милейшему молодому человеку. Солнце мое, я многозначна.

– Дроби в числителе и в знаменателе, – потягиваясь и зевая, поддерживала тему Светка.

– Светлана, поупражняйся в остроумии, ты теряешь технику и виртуозность. А вообще, я хочу больше знать о научной работе на столь актуальную тему. Возраст – моя открытая рана. Я готова отдать жизнь за науку, если она берется решить самую страшную проблему человечества – старость.

– Вот-вот, насчет жизни ты хорошо сказала. Как раз нужна чья-нибудь цветущая для продолжения научного эксперимента. Хочешь стать Белкой-Стрелкой двадцать первого века?

– Сид… (Свет, мы договорились с твоим кузеном, что я буду его звать Сид, – правда, красиво?) Сид, если дело только в человеческих жертвах, то можешь рассчитывать на меня.

– Дело еще в официальном отказе Минздрава и НИИ Наномедицины на продолжение эксперимента, – наконец-то поддержал тему ученый.

– А давайте плюнем… тьфу… на вышестоящие организации с Минздравом во главе, – предложила Ханна.

– Прикиньте, я знаю одного малыша, которого родители пугают Минздравом. «Вот придет Минздрав, ага…» Типа Кощея, Бабы-Яги. Папа этого мальчика имел неосторожность однажды строгим тоном произнести: «Минздрав предупреждает». Напугал пацана. С тех пор Минздрав в этой семье супер-ужастик. Предки спрашивают: «Сынок, а как ты себе представляешь этого Минздрава? Какой он?» Тот отвечает: «Он такой с бородой, как Карабас. Страшный и злой», – поведала жуткую историю Светка.

– Ну насчет «страшный и злой» мальчик, похоже, прав.

– И вот такой персонаж наступает на горло светлой песне Чела о вечной молодости! – завопила от возмущения и сострадания к кузену кузина.

– Сид, а что, и впрямь речь идет о вечной молодости?

И тут молодой ученый, постоянно перебиваемый Светкой, рассказал имениннице о нанороботе, убивающем больные и старые клетки, о жизни до трехсот (минимум!) и молодости, которая из первой плавно переходит во вторую, потом в третью, и так пока не надоест.

Ханна и не подумала сомневаться в вышеизложенном, обозвать все фантастическим бредом, осмеять сумасшедших романтиков. Она слушала с распахнутыми глазами, открытым ртом, превратившись в одно большое ухо.

– Сид, возьми меня! Вытри ноги о свой драный Минздрав, вместе с Академией наук. Сотвори со мной чудо!

– Ханька, дура, а вдруг робот работоспособным будет, суперработоспособным! И ты впадешь в детство, – предостерегла продуманная девушка Света.

– Не надо ронять в души семена сомнения и сеять панику в моем просветленном сознании. Сид, чуда! Я требую чуда в виде вечной молодости. Сид, я у твоих ног.

И Ханна, впрямь, встала на колени.

Сид от смущения превратился в маленького ежика, свернулся клубочком, закатился под батарею и там спрятался от наглой и красивой пожилой девушки. Светка с трудом его спасла от такой метаморфозы криком:

– Нет, кто-нибудь нальет даме или мне суждено сегодня захлебнуться слюной?

И всю эту сцену, стоя у приоткрытой двери, наблюдал Дали, пришедший напомнить Свете об очередном дедлайне.

8

Далее события развивались стремительно. И не без драматизма. Главный герой сопротивлялся агрессии, обаянию, сексапильности, матерому опыту и обреченности на старость главной героини. Блуждая по инстанциям, он терпел фиаско и, возвращаясь в коммуналку на улице Подковырова, видел прекрасные глаза, полные последней надежды. Ханна преследовала его на своей бешеной BMW по всем закоулкам Питера, рыскала по столичным околоткам, когда он уехал по делам в Москву.

«Ну и, конечно же, она уговорила нашего героя», – «Два в одном» снова и снова.

«Да, уговорила. И совратила. Или сначала совратила, потом уговорила. Факт есть факт».

Не могу описать эту ночь любви. Эротические картины, возникающие в моем воспаленном сознании, возбуждают меня. Я теряю разум и волю. Компьютер глючит. Поэтому я отказываюсь живописать, предоставив все вашей фантазии. Маленькая подсказка: она похожа на Анджелину Джоли, только красивее. Ее интонации сексапильнее тихого шелеста губ Пенелопы Крус в «Ванильном небе». Ди Каприо меркнет, когда в кадре Сид (Как банально вышесказанное! Но, опять же, точно по сути.) Опыт и целомудрие. Правда, опыт – у нее, целомудрие – у него. Да уж, не очень правильная комбинация.