Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

И все почему-то сразу согласились. Так Таня стала Таней.

Девочка росла крепенькой и здоровой. В восемь месяцев стала на ножки и пошла. Непоседливая – жуть. Глаз да глаз за ней нужен. Белокурая бестия.

– Ну держись, мужики, – говаривал Анатолий, подбрасывая свою красавицу к потолку. Лена сердилась, а Танька заливалась весёлым смехом.

Сидоровы частенько гостили у счастливых родителей, и маленькая Татьяна не слезала с колен Алексея. Лена сердилась.

– Не балуй мне ребёнка!

На что Алексей обычно отвечал:

– Вы родители, вы и воспитывайте, а мне и побаловать можно. Не каждый день видимся.

Никаких памперсов тогда не было, Алексей не раз уходил от Юрьевых обписанный, а Лена с ехидцей замечала:

– Говорила тебе, не балуй ребёнка. Вот и будешь теперь обписанный ходить!

Но Лёшка не обращал на это внимания. Таня была чудо-девка, и все в ней души не чаяли. А уж как Толя её любил – словами не перескажешь. Лена притворно вздыхала и говаривала:

– Кто я теперь? Уж и не знаю. У мужа на первом месте дочка, на втором Сидоров, а я прачка да поди-подай.

Пелёнками и правда была завалена вся ванная и балкон, а стирала и гладила их Лена, казалось, круглые сутки.

Время шло, Таня росла, Юрьевы и Сидоровы дружили. Сын Алексея и Лизы Денис был уже большим и не требовал к себе особого внимания. Учился он неплохо, занимался спортом, почти всё лето проводил в спортивных лагерях, а во время учебного года дома не засиживался. После школы, наспех перекусив, бежал на улицу к ребятам, потом на тренировку. Занимался мало, но учился хорошо, во всяком случае, без троек. Ни Алексей, ни Лиза не докучали ему нотациями, не заставляли сидеть над уроками и были редкими гостями в школе. Они считали, что Денис растёт нормальным парнем – честным, неравнодушным, сильным. Его рассказы о несправедливости и предвзятости некоторых учителей воспринимали с пониманием и не читали длинных нотаций о морали и нравственности. Они знали, что всё, о чём Денис рассказывает, бывает. И не только в школе. «Проза жизни» – так они это называли и готовили сына к взрослой жизни без иллюзий и приукрашивания действительности. Страна катилась к перестройке, и Денис уже видел явные противоречия между тем, что говорилось в школе, и тем, что было на самом деле. С детской прямотой и принципиальностью он задавал порой такие вопросы Алексею, что нередко ставил его в тупик – как отвечать? Уже всё или почти всё кругом было ложь и обман. Вот и найди здесь такую серединку, такой ответ, чтобы сын и честный был, и рос патриотом своей страны, а не за бугор с малолетства глядеть начал.

Трудно было, ох трудно. Денис нажимал на родителей.

– Вот если страна наша такая хорошая и всё в ней самое лучшее, что же вы с мамой только иностранные шмотки носите?

Простой вопрос, а попробуй ответь правильно! Частенько приходилось юлить и отвечать, что, мол, подрастёшь – узнаешь, а пока учись хорошо.

Иногда после посиделок с Юрьевыми на кухне и кухонной болтовни Денис с серьёзным видом говорил Алексею:

– Пап, по-моему, тебе надо выйти из партии, зачем тебе такая партия?

– Зачем? Попробуй выйди!

Это теперь легко рассуждать. А тогда? Семью-то кормить надо! Приходилось отшучиваться:

– Вот когда ты войдёшь, я выйду.

– А я и не войду. Я даже в комсомол вступать не буду. У нас только подлизы и блатные вступают.

– Да ты до комсомола ещё не дорос! А насчёт подлиз и блатных… Откуда ты знаешь?

– Знаю! Думаешь, я маленький? В школе всё видно. Да и ребята постарше много чего рассказывают. И во дворе пацаны говорят.

– Ладно, подрастёшь, посмотрим, а пока учись лучше.

Юрьевы тоже любили Дениску. Анатолий нередко, потрёпывая чуб Дениса, говаривал:

– Ты, Дениска, на девчат не очень заглядывайся. Тебе невеста вот растёт, – кивал на крохотульку Таню. Показывал большой палец. – Во жена будет!

Алексей прикрыл глаза. «Что это я жизнь перебираю? От Танюшкиного рождения до Дениски? Помирать собрался? Или думать больше не о чем? – Вздохнул. – Решай лучше, как жить дальше. Без Тани». Он смотрел на лётное поле, покрытое лёгкой утренней дымкой. Невысокое солнце ещё не грело, но земля не успела остыть за короткую летнюю ночь. На сочной траве, густо покрывшей землю, поблёскивали капельки росы. От придорожных столбов на землю ложились косые тени, и в этой тени росинки были крупнее, мелкая травка клонилась под их весом. Где-то рядом крутился шмель, и жужжание его крыльев периодически заглушало шум проносившихся мимо автомобилей. А самолёты всё продолжали взлетать, и Алексей до боли в глазах всматривался в их силуэты. «Вон оно как получилось. Толя, хоть и шутя, всё сватал Танюшку Денису. А в жизни? Денис давно женат и со своей Любушкой воспитывает двоих детей. А Таня стала моей любовью. Моей любовницей». Ему не нравилось это слово! Ненавидел его! Но куда деваться? Как это ещё назвать?