Роман Карпинский - Эпюра. Том 1

– Да-а, – кончил…

Слил. Вышел из Лизы.

Дьявол остался, не отпущен, задержан.

– Все, Лиз, можешь идти, – размотал волосню, – отработала.

Я покинул комнату и плашмя кинулся в бассейн. В углу, в воде отдавалась Алиса Декарту.

На дне не распространяются звуки. Ничего не слышно, что там происходит наверху. Умел бы я так в нужный момент по ситуации в жидкость нырять – полезная функция для мозга. Никого не слышать.

Вынырнул, иначе задохнусь.

– Ну как там, Рамиль, все ок? – проглатывал гласные Декарт.

Я не смог выговорить ни слова, поэтому показал большой палец вверх. Выйдя из бассейна, снял черную рубаху и кинул в воду. Вернулся в раздевалку. Там минетчица вырыгивала свой полученный белковый ужин.

– Блять, ну не здесь же, в сортир иди… Там справляйся, – поднял ее за локоть.

Она ушла. Я заново уселся на дубовый стол. Всего три минуты хватило проблеваться – Лиза пришла обратно с белым полотенцем.

– Это правильно, сама нарыгала, сама и убирай. А то проверяющие нас это делать заставят.

Жертва медленно встала в недавнюю позу. Вытирала по кругу, как уборщица. Профессионально. Закончила и встала предо мной.

– Я могу идти? Я же свободна?

Хоть кто-то должен соблюдать здесь слово.

– Да, сейчас провожу.

Брюки без трико, пиджак на голое тело. Больше ничего не надо. Любой мороз меня не остудит. Зачем мне туда? – не знаю.

Вышли оба на уличную стужу.

Машины замело метелью, пока мы были в сауне. Мою тоже – обметать придется.

– Знаешь, я продалась за эти работы Декарту, – посмотрела Лиза вдаль, – а потом уже тебе… Меня без них отчислили бы к слову… Ты сейчас абсолютно прав, делай с этой жизнью что хочешь, за деньги можно оправдать любое дерьмо… Но ты понятия не имеешь, что я, что многие люди и не за такое с головой хоть куда. У меня мать больная, денег не то что нет, долги только растут почти ежедневно. Вам это повидло, смотреть на чужую безысходность? А? – Выдох Лизы зимним воздухом. – Мир не ваша игрушка!

– Ты сама выбираешь, что тебе делать, – не раздумывая мой ответ. – Никто тебя не заставлял.

Ее лицо омертвело после этой сауны. Бледное, как у обычного гостя морга. Находиться рядом с ней во истину противно. Несло всем, всем непристойным.

– Да не поймешь ты, никогда не поймешь. Декарту тоже это передай, – развернулась и ушла.

Снег. Значит новый год, – подумал я, с новой сигаретой, что завалялась в пиджаке. Затяжка, другая. Из тела вместе с дымом выходили пары ярости и злости на Лизу.

Глава 3

Белый потолок комнаты. Моей. Лежал в кровати. Слепило глаза зимним солнцем. Какой идиот не закрыл окна шторами? Ах да, пока что я не имею прислугу.

Поход в сауну закончился, Декарт остался доволен Алисой. Мне все равно, что там у него.

Тело с желудком внутри атаковал голод.

На стене в комнате висели часы с кукушкой. Время девять десятого. Без алкоголя вчера отлично провели время, да и на утро осадок разговора с Лизой стерся.

Быт мой проходил в коттедже всю жизнь. Точнее в двух. Сначала купленный, а потом построенный лично, совместно с отцом. Поэтому и колледж. Факультет строительства. Делать другое – ничего не умел, да и не хотелось.

Спускаясь по лестнице, заметил записку. Такие оставляют мне предки перед уходом.

"Рамиль, в холодильнике обед. Мама", – витиеватый почерк по всему листу. Спешила.

Бумажное послание отложил на ступеньку, а завтрак откладывать нельзя. Открыл холодильник, утыканный наполовину магнитиками с разных стран, в которых побывала моя семья. "Бразилия" упала, как и полагается по своему весу

– Борщ, молоко, капуста… да где же оно? – рыскал, с бормотанием, медвежьей лапой.

Нашел спрятанное – банку красной икры, начатой всего на одну ложку. Рядом семь пачек тонкого хамона, импортированного из Италии и представляющего для меня огромную ценность. То, что привозят оттуда на экспорт в Россию, никак нельзя считать продуктом высшего качества.

Вытащил одну упаковку мяса, достал кровавую банку.

Чайник в процессе кипения, можно строить бутерброды. Рядом с холодильником хлебница. Пусто. Из бакалеи остались только крекеры.

– Совсем, значит, по-буржуйски будем, – жестянка ударилась при закрытии хлебницы, – как, в принципе, всегда…

Икра в хамон заворачивается, соленым роллом.

Окна французские на кухне, в пол и по всей длине комнаты. Черные вертикальные рейки разрезали прозрачное полотно на три секции. Все что происходило в помещении виделось с улицы.

Наши широты не обрадовали под новый год обилием снега. Тот если падал, то сразу таял. Земля сегодня была в коричневых проплешинах.