Александр Быков - Смутьян

Первая ошибка лежала на поверхности. В одних работах авторы утверждали, что погром Вологды случился в 1612 году, другие писали, что на год позже. Правильный ответ определялся более чем просто. Новый год в допетровской Руси начинался 1 сентября. Погром случился 22 сентября по Юлианскому календарю и продолжался 3 дня. Летоисчисление отличалось от современного на 5508 лет, шел 7121 год от Сотворения мира. Если не знать, что Новый год начинался в сентябре, то простое вычитание из старой даты 5508 дает цифру 1613. С сентября по конец декабря по сентябрьскому исчислению Новый год уже наступил, при январском исчислении, к которому мы привыкли, и которое отставало от сентябрьского на 4 месяца, он был еще старым. В этом и был корень ошибки. Для правильного исчисления требовалось добавить к базовой дате для событий, случившихся в эти четыре месяца, еще единицу. Получалось, что разорение произошло в 1612 году, и никак иначе. Но это было еще не все.

Современный мир живет по Григорианскому календарю, от которого церковный Юлианский календарь отставал в веках в XVII в. на 10 дней, сейчас на 13. Для установления точной даты требовалось сделать поправку. С учетом её получалось, что нападение произошло 2 октября 1612 г. по Григорианскому календарю. Это и была точная дата.

Студенту казалось непонятным, почему некоторые авторы называют другую дату события? Ответ оказался прост: от небрежности. В те времена еще не было всех этих «новых хронологий», исторической фантастики, и прочей макулатуры, засоряющей мозги современному читателю. Тогда писать книги могли только избранные: те, кто назначался партийной властью и должен был в первую голову думать о классовом подходе в освещении любого исторического события. Очень часто в этой роли выступали штатные партийные пропагандисты с дипломом истфака. Они были озабочены изложением вопросов классовой борьбы, куда уж тут до проверки точности дат!

Петров анализировал события тех месяцев: Летом 1612 г. войска Второго Ополчения начали решающую битву за Москву с поляками. Тогда же из Вологды в Ярославль к князю Пожарскому отправляется большой отряд стрельцов, которые участвуют в августовских и сентябрьских сражениях с польскими силами, стремившимися на подмогу к тем, кто оказался в осаде в московском Кремле. Поляки были разбиты и отошли от Москвы. Освобождение столицы случилось 22 октября по Юлианскому или 4 ноября 1612 г., по Григорианскому календарю. Впрочем, для удобства историки обычно пользовались Юлианскими датами, что еще больше запутывало несведущих в теме.

«Интересный факт получается, – подумал студент, – вологжане отправили войско к Москве, и город остался незащищенным. Что это головотяпство, или нечто большее»? Он еще не знал тогда, что «вологодское разорение» было только началом в цепи несчастий, постигших Вологодский край.

Прочитав все, что было доступно по теме Смуты: от трудов маститых столичных историков до работ вологодских краеведов, включая записки иностранцев о России начала XVII в. студент задумался. У него начало складываться некое собственное суждение. Вологда стала жертвой не разбойного нападения, а спланированного и подготовленного рейда по тылам противника. Это было своего рода наказание вологжанам за поддержку Ополчения. Но это смелое предположение еще нужно было доказать.

Петров размышлял: если поляки готовились к этому нападению, наверняка были хорошо осведомлены о делах в городе Вологде при достаточно большом по тем временам населении. В городе проживало около пяти тысяч человек, постоянно находились приезжие: кто по торговой части, кто по личным делам. Узнать, что в городе войск почти не осталось после ухода отряда к Ярославлю, было несложно. Значительную часть боевого запаса пороха и снарядов вологжане отдали для обороны Белозерска, на стенах осталась только немногочисленная стража.

В городе было много добра, свезенного сюда, в глубинку, от грабежей самыми разными людьми. Здесь застряли иноземные товары, которые прибыли в Архангельск в навигацию 1611 года и не были реализованы. По реке подходили товары и текущей летней навигации. Сухоно-Двинский торговый путь, несмотря ни на что, продолжал работать и снабжать русские земли иностранным добром.

Самой заманчивой добычей для любого «лихого человека», конечно, были ткани, вина и бочки с серебряной монетой-талерами. В России эти крупные иноземные деньги, похожие, по мнению местных, на тарелочки, называли ефимками. Обмен русских товаров на талеры давал купцам стабильный и весьма высокий барыш. Купленное серебро надлежало продавать в казну «по указной цене».