Елена Басалаева - Сказки девяностых

Я делилась этими пирогами с Вовкой, но уже не давала ничего Стружкину и Котляренко: между нами пробежала чёрная кошка.

Я верила, что деньги украл не Вовка. Он тоже знал, что я верю ему, и поэтому не оправдывался. Но всё же мне было горько из-за одних павших на него подозрений. К тому же после этого случая мне стали приходить мысли: что, если бы я попала в настоящую беду – не мама, а именно я? Не отвернулся бы тогда от меня Вовка? Остался бы другом? У меня появились какие-то сомнения в нём.

В апреле, поднимаясь в школу, я почувствовала, что еле могу встать с кровати. Ноги были будто ватные, в голове стоял шум. Есть совершенно не хотелось и даже немного подташнивало. Но мама стала поторапливать меня, и я пришла в школу.

Сидя на первом уроке, я чувствовала, что тошнота усиливается. Я стала дышать глубже, закрыла глаза и подумала, что со звонком выйду в туалет, чтоб освежиться холодной водой. Но вдруг резкая судорожная волна сжала мой желудок, и всё его содержимое выплеснулось на парту. После первой волны последовала вторая. Все мои и Вовкины вещи – всё, что лежало на столе, оказалось загаженным и мокрым.

Ребята испуганно заахали и стали брезгливо морщиться. Я растерянно посмотрела на Вовку. Он, ничего не говоря, протягивал мне кусок бумажного полотенца.

После болезни я вернулась в класс притихшая и уже приготовилась сесть за последнюю, свободную парту. Но Вовка взял меня за руку:

– Ты куда?

И сам повесил мой рюкзак на привычное место.

Осенью в третьем классе мы праздновали день рождения Раисы Ивановны. На уроке труда каждый рисовал то, что хотел подарить для неё. Дима Юмашев рисовал шестисотый «Мерседес», Котляренко – набор модных кастрюль компании «Цептер», Вовка – настоящий деревянный дом.

Я же нарисовала розу.

Я хотела нарисовать любимой учительнице что-нибудь очень красивое, а в моём представлении ничего красивее роз на свете не было. Вначале я думала изобразить кусты роз, поле роз, россыпи этих дивных цветов, чтобы от их изобилия не осталось свободного места на листке. Но потом я подумала, что, если уж хочешь создать совершенство, не надо гнаться за количеством.

Мне уже приходилось рисовать розы раньше, они получались неплохо, но тут я расстаралась так, что Вовка выхватил у меня рисунок и гордо начал показывать его всем одноклассникам. Моя красная роза и впрямь получилась дивно красивой, но она выглядела на листе так одиноко, что я решила нарисовать рядом с ней ещё кое-что: книгу.

Книга без надписи выглядела странно, и, немного поколебавшись, я аккуратно вывела на ней: «Сказки».

Раиса Ивановна была довольна всеми подарками и показала большой конверт, в котором собиралась хранить их. После уроков она пригласила нас на чаепитие. Мы с Володей, разумеется, сидели рядом, ели разноцветные безе, похожие на ёлочные игрушки, угощались домашним пирогом и ароматным чаем.

– Как хорошо с Раисой Ивановной! – шепнула я другу.

Он согласился:

– У нас самый лучший учитель. Знаешь, я боюсь, что закончится третий класс, и мы попадём совсем к новым учителям. Неизвестно, какими они будут.

Я попыталась успокоить его:

– Может быть, и нормальные попадутся.

– Но не такие, как Раиса Ивановна. Я хочу, чтобы третий класс никогда не кончался, и Раиса Ивановна всегда была с нами. Вот было бы классно, а, Лена?!

Я кивнула.

– Хорошо бы она жила в своём доме рядом со школой. Мама сказала, что она живёт в общежитии… А я ей нарисовал собственный дом.

На одном из ближайших уроков мы с Раисой Ивановной читали рассказ про трёх мальчиков, которые очень хотели иметь воздушного змея. Но у одного из них были только рейки и рыболовная леска, у другого – только мочало, а у третьего – ничего, кроме ленточек. Однако, собравшись вместе, эти мальчики всё-таки соорудили змея и договорились пользоваться им сообща.

– Хороший рассказ? – спросила Раиса Ивановна.

Мы закивали.

– А вообще, дети, всё это неправда, – неожиданно сказала учительница. – Вот сделали они змея – у кого он будет храниться? Всё равно у кого-то одного. Общего больше нет. Раньше говорили: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». Считалось, люди вместе могут за что-то отвечать. И жили ведь! А нынче что нам Ельцин говорит? «Обогащайтесь!» Значит, каждый сам себе… змея делает.

Я не поняла всех слов Раисы Ивановны, но вместо слов говорили её карие глаза, в которых отразились боль и растерянность. Похоже, она сама не знала, как следует жить: по-старому или по-новому?