Андрей Юрьев - Сумасшествие, коронавирус и прочие сомнительные прелести путешествий. Сборник рассказов

Той весной я в очередной раз порвал с одной из своих пассий, и это ощущалось на удивление болезненней обычного. К тому же, у меня давно не было никакой работы, деньги почти закончились, жизнь не складывалась, и я загрустил. Мне вдруг показалось, что я достиг самого дна, и это новое ощущение мне совсем не нравилось.

В тот вечер ноги сами понесли меня по весенней слякоти к Лере, моему единственному настоящему другу. Карман пальто тяжело бил по ноге пол-литровой фляжкой с дешевым московским коньяком. В отсыревшем воздухе пахло землей и вселенским одиночеством. В какой-то момент я почти побежал по мрачным московским улочкам – лишь бы не оставаться один на один с собственными мыслями и скоро совсем промочил ноги. Я кутался в несколько слоев шарфа и время от времени протирал им же запотевающие от дыхания очки, чертыхаясь каждый раз, когда возвращал их на место – стекла были в грязных разводах, я еле различал дорогу.

Вот впереди заблестел желтыми огнями небольшой стихийный рынок, за которым вафлей на боку лежал ее дом. От одной мысли о комнате Леры мне стало теплей. Теперь на месте рынка на несуразно длинных дощатых скамейках валяются хипстеры и щедро роняют на бороды крошки от хипстерской шаурмы, а рядом на ярком резиновом покрытии простаивают бессмысленного вида тренажеры. Тогда же там правила нищета, и старухи из соседних хрущевок, разложив на отслуживших свой век клеенках никому не нужные старые вещи, пытались поддерживать коммерцией жалкое существование. Я как обычно стараясь не смотреть на них, шел мимо, жестко зафиксировав взгляд на помойке возле Лериного подъезда. Почему же тогда я остановился, лишь услышав скрипучий как дверцы старого шкафа голос?

– Молодой человек, возьмите тюльпаны!

Я чуть не упал, так резко затормозил. Протер шарфом очки и различил перед собой крепко стоящие в густой жиже стоптанные войлочные ботинки. Взгляд поднялся по свалявшимся рейтузам зеленого цвета, по толстой замшевой юбке, прячущейся под серым стеганым пуховиком, и уткнулся в букетик тюльпанов, трепетавших под ветром чуть ниже моего лица. И только потом, за цветами, я различил потрескавшуюся глину кожи и удивительно живые голубые глаза. Я растерялся. Застыл на половине движения, как памятник Достоевскому у библиотеки Ленина и никак не мог сообразить, что сказать или сделать.

– Возьми цветы, парень!

– Спасибо, но… – промямлил я.

– Возьми так, – она помахала букетиком перед моим лицом, – Денег не нужно. Все равно мне уже домой. Не выбрасывать же…

Уж не знаю почему, но я протянул руку. В голове промелькнуло: – Зачем они мне?

– Бери, не робей. Девушке подаришь, – она пихнула букет в мою руку и, сильно припадая на левую ногу, ушла к детской площадке и еще дальше в темноту между двумя высотками, которые в народе назывались Твикс.

Я посмотрел на цветы и уже занес руку, чтобы выбросить их в жухлую прошлогоднюю траву палисадника, но остановился. Неудобно стало. Букет достался бесплатно от бабушки, которой и самой помощь бы не помешала. И это моя благодарность?

А подарю-ка я их Лере – решил я. Ведь все девчонки любят цветы.

И я зашагал вперед, как настоящий армянин, спешащий на свидание – с букетом в руке и с бутылкой коньяка в кармане. Эта мысль меня позабавила, помнится, я даже прыснул от смеха.

Игнорируя лифт, на одном дыхании я взбежал на пятый этаж и постучал в коричневый дерматин Лериной двери. Я всегда стучу, потому что ненавижу электронные звонки, не спрашивайте меня, почему. На лестничной площадке пахло соседскими кошками и жареной картошкой. Я дышал как паровоз, взбирающийся на гору, когда дверь открылась.

Сначала в проеме двери появилась фирменная скептическая полуулыбка Леры, потом все ее лицо. Освещенное тусклым светом с лестничной площадки, оно, казалось, парило в темноте прихожей. Как ухмыляющаяся рожица на шарике. Лера запустила меня в квартиру, словно только и ждала меня, хоть я и не появлялся больше месяца. Молча смотрела, как я скидываю ботинки, а потом спросила: – Ну? Что случилось?

Я говорил, что Лера знает меня лучше моей матери?

– Где твой боксер? – спросил я.

То было время ее увлечения спортом. По зиме к ней подселился один тип, на мой взгляд, не самый приятный. Я ему тоже, кстати, не нравился. Когда-то он профессионально, но не успешно боксировал, а теперь чинил стиральные машинки.

– Где ему еще быть? – пожала Лера плечами, – На тренировке, конечно. Она посмотрела на оттопыренный карман и спросила: – Что у тебя?