Говорили про жизнь в монастыре, Казанцев интересовался судьбой монахов и людей, которые подвизались здесь в прежние годы. Кто-то уехал, иных уж нет. За разговорами выяснилось, что мы с отцом Павлом коллеги. Вот те на! Мы даже нашли общих знакомых.
Уже потом, спустя время, я навел справки и узнал о непростой судьбе Василия Ивановича, как его звали в миру. У него трагически погибла единственная взрослая дочь. Убитый горем отец еще крепче сел на стакан. Рассказали, что пил крепко, бывало, подолгу. По понятным причинам менял работу. Наверное, совсем бы оскотинился и сгинул, если бы его не подобрал один иеромонах (тот самый отец Федор), служивший на городском приходе. Уже не молодого человека батюшка отлучил от пагубного пристрастия и обратил в святое православие. Когда священника перевели на новое место службы, Василий Иванович поехал с ним обустраивать обитель. Вскоре уже здесь принял монашеский постриг.
Словом, они не играли с Казанцевым вместе ни в каком ансамбле, никогда не встречались, пока оба волею судеб не оказались в одном монастыре. Совершенно разные, они интуитивно почувствовали друг друга. Беспробудное пьянство в прежние годы – вот что было их общей гранью. Но куда важнее другая общность – их победа над зеленым змием, усилия, которые пришлось приложить обоим, чтобы избавиться от зависимости. И, конечно же, вера да святая православная церковь, спасшая их от неминуемой гибели. Ей теперь они оба служат каждый по-своему, как могут. Друг для друга они – доказательство своей правоты и правильно сделанного в свое время выбора.
Иной – значит не такой, как все
Я тоже благодарен отцу Павлу за одну ситуацию и науку. Как-то на распил дров в монастырь я решил взять с собой в помощники подрастающее поколение – моего сына Севку и крестника Женьку. Одному было пятнадцать, другому – четырнадцать лет, и я решил, что эта поездка, несомненно, пойдет им на пользу для физического и тем более духовного развития. Если с сыном мы периодически вместе ходили в храм и на причастие, то с крестником дела обстояли сложнее. Он жил в другом городе, и, к сожалению, я не давал ему должного православного воспитания. Формат паломничества подходил как нельзя кстати.
По дороге я рассказал Евгению историю обители, в меру сил объяснил смысл монашества и особенности жизни здесь. К моему сожалению, оказалось, что уровень его православных знаний оставляет желать лучшего. Он не знал наизусть даже основных молитв. Мы по частям разобрали значение каждого члена «Отче наш». В качестве первого задания я определил ему за время поездки зазубрить молитву Господню. Вечером перед сном повторили еще раз. Он лежал, уткнувшись в книгу, но наука не шла. Женя при проверке сбивался, то и дело забывал текст. Я уже начал злиться.
– Ну, как так! Элементарная же вещь, в школе вам стихотворения, наверняка, длиннее задают учить, и ничего. А тут все намного проще, а результата нет, – возмущался я на крестника.
Не исключено, что с его стороны это была такая форма протеста. Как преодолеть психологический барьер подростка, я не знал. Женька открыто со мной не спорил. Возможно, не хотел связываться и, может быть, побаивался авторитета взрослого человека. Но очевидно саботировал науку.
Думаю, в качестве вызова он, как на грех, перед самой поездкой еще сделал себе дурацкую прическу. Выбрил на голове панковский ирокез. Я, как увидел, аж обомлел. Ну, елки-палки! Едем в святое место, а у него на голове черт те что. А он, как нарочно, куда ни зайдет, шапку сразу снимает, чтобы все видели. Но, слава Богу, в монастыре никто виду не подавал. Никто, кроме отца Павла.
– Ух ты, панки к нам приехали! – возопил инок, как только увидел моего крестника без головного убора. – Что слушаешь, какие группы нынче в моде? – Женька ответил что-то смущенно, а инок не унимался. – Рок – это сила! Мы вот «Арию» в свое время слушали и так же подстригались. – И тут отец Павел рэпчиком начал читать по памяти:
– Пока не поздно, спасайте мир,
Нельзя нам больше терпеть,
Когда мы вместе, то берегись,
Любому чудищу смерть.
Все, во что ты навеки влюблен,
Уничтожит разом
Тысячеглавый убийца-дракон,
Должен быть повержен он.
Сильнее всяких войн
Воля и разум, воля и разум.
Воля и разум, воля и разум.
Смотрю, Женька мой расплылся в улыбке, руками ритм отбивает, пританцовывает. У меня нижняя челюсть отвисла. Отец Павел приобнял пацана, и они запели из «Алисы», кажется, «Небо славян». Женька достал наушники, включил что-то в своем телефоне. Один динамик вставил себе в ухо, другой отдал монаху, и оба вместе ритмично замотали головами. Оставшиеся несколько дней они были не разлей вода. Женька совершенно перестал бояться монастыря и церквей, его недоверие и протест улетучились. На службах они перемигивались с отцом Павлом, и крестник мой выучил не только «Отче наш», но и «Символ Веры».
Читать дальше